Владыки Безмирья 2

Это не было похоже на угрозу, скорее это была просьба. Но от этого мне было не легче. Гнев и бессильная злость криком рвались из груди. Все повторялось: девушке, которую я взялся защищать, грозила смертельная опасность. А я опять не мог ничего сделать. Я не хотел смотреть на то, что случится. Но и закрыть глаза я не смел.

«Прекрати! — одернул я себя. — Проваленное задание не стоит этого. Боггет прав, Эйвен всего лишь непись. Это не Рида, с ней ничего плохого не случится. Даже если ее сейчас убьют, она возродится, чтобы другие игроки могли взять ее квест…» Не помогало…

Я вдруг одернул себя. Это не должно было помогать. Как ни удивительно, именно в ту минуту я, кажется, случайно обнаружил корень болезни, называемой «проклятьем хиро». Когда воспринимаешь игру всерьез и переживаешь за персонажей, как за настоящих людей, а с ними случается такое, что-то внутри начинает сопротивляться, чтобы ты не потерял рассудок от боли, обиды, страха, беспомощности — или всего вместе взятого. А потом это чувство просто прогрессирует, и через какое-то время ты уже не можешь заставить себя относиться к происходящему как к реальности. Даже если больше всего в жизни хочешь этого. И это — начало конца. Такой ты Безмирью не нужен. Оно не потерпит подобного отношения. Если ты попал сюда, ты обязан жить по-настоящему и по-настоящему все испытывать. Иначе тебе здесь нет места.

Интересно, а что случилось с Боггетом, что у него началось «проклятье хиро»?..

Тем временем Черный Принц встал напротив Эйвен. Она была по-прежнему неподвижна, даже глаза неотрывно смотрели в одну точку. Эйр взмахнул рукой… Сердце у меня остановилось. Но следом за движением принца в воздухе всего лишь появилась целая россыпь панелей, похожих на те, что составляли мой интерфейс. Черный Принц искоса взглянул на меня и улыбнулся, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Есть одна девушка, — заговорил он, манипулируя панелями. Те двигались следом за его пальцами, раскрывались, и Эйр стирал на них одни записи и вносил другие. — Я очень хочу, чтобы она стала моей королевой. Но мне еще только предстоит завоевать ее руку и сердце. Один человек сказал, что подарок в виде короны дроу может ей понравиться. И она это подтвердила.

Черный принц утопил какую-то кнопку, и из груди Эйвен, окутанная золотистым сиянием, медленно выплыла изящная корона из темного металла, украшенная гладко отполированными алыми камнями. Эйр взял ее одной рукой, а другой достал из инвентаря серебряную корону с причудливыми зубчиками и ярко блестящими черными и прозрачными камнями и аккуратно поместил ее на место той, что забрал. После этого он смахнул панели, и они исчезли. Черный принц повернулся к Селейне.

— Пожалуйста, прими этот скромный подарок, — сказал он, протягивая ей корону обеими руками. — Пусть он украшает твою голову, ибо меньшее тебя не достойно! — И вдруг, сменив пафосный тон на обычный, он добавил: — Ах, да, ты же не можешь двигаться. Тогда я сам примерю ее на тебя, если не возражаешь.

И он аккуратно надел корону на голову Селейны.

— Ну, на сегодня все! — Черный Принц хлопнул в ладони. — Всем спасибо! Мы уходим!

Клинок Вена исчез в ножнах, руки, державшие меня, отпустили. Я покачнулся, оперся ладонями в пол, но не упал. Наоборот — я подался вперед.

Я не знал, что я сделаю. У меня не было никакого плана — и, если оценить ситуацию здраво, никаких шансов у меня не было тоже. Но после всего, что он вытворил, я просто не мог позволить ему вот так просто уйти.

— Эйр!..

Что-то сильно ударило меня одновременно в голову и грудь. Сильно — но не больно: просто так ударило. Я почувствовал, что откидываюсь назад.

— Тим, хил! — где-то очень далеко заорал Боггет.

А потом настала темнота. Оказавшись в ней, я почувствовал себя сбитым с толку: я словно бы стоял в огромном помещении — настолько огромном, что стен и потолка его не смог бы, наверное, разглядеть даже при свете, — и в то же время я ощущал, что это помещение замкнутое. Если здесь и были двери, они были закрыты. А в темноте передо мной, высотой примерно в мой рост, сияла уже знакомая голубая печать.

Время шло, ничего не происходило, и я решил приблизиться к печати. Я даже протянул руку, чтобы коснуться ее — вдруг это могло что-нибудь повлечь за собой. Но ничего особенного не случилось. Символы были гладкими и прохладными на ощупь, и было странно, что они, вполне материальные, висят в воздухе строго на определенных местах и не падают.

Вдруг я почувствовал что-то странное у себя за спиной. Сначала я даже не понял, что это, но потом все же узнал это ощущение — там стоял ужас, тот самый, что не подпускал меня к воспоминаниям о моей смерти. Но я будто бы каким-то образом прошел сквозь него, даже этого не заметив, и теперь он был не передо мной, а позади меня — стоял темным монолитом. Монолит был не таким уж и большим: если бы я захотел, я мог бы довольно быстро обойти его по периметру. Но я не хотел. Он не был интересен мне. Мое внимание привлекала печать. И как только мои мысли вернулись к ней, я понял, что за ней может быть спрятано то, что я так хотел вспомнить.