Власов. Восхождение на эшафот

«А вообще-то, вся эта любовная интрига чем-то напоминает историю знакомства папы римского Пия XII со своей медсестрой, — вдруг открыл для себя Скорцени, вспомнив подготовку к несостоявшейся операции по похищению папы и связанные с нею „итальянские изыскания“».

— Ну что ж, для вдовы фронтового офицера, равно как и для жены русского генерала, выглядит она довольно сносно, — пробормотал оберштурмбаннфюрер, рассматривая фотографию худощавой белокурой женщины лет тридцати пяти. Прямой нос, пухлые губы, голубоватые глаза…

В конце концов, рассуждал дальше Скорцени, генерал не так уж и стар, всего сорок три года. И нет ничего удивительного в том, что он решил серьезно подумать о создании новой семьи, уже здесь, в Германии.

В этом действительно не было бы ничего такого, что могло бы заинтересовать службу безопасности, если бы не одно обстоятельство: брат белокурой Адели, штандартенфюрер СС, являлся одним из приближенных людей Гиммлера. Не столько по службе, сколько лично приближенных. Мало того, сама эта фрау была какой-то дальней родственницей… Гиммлера! Что само по себе крайне любопытно. И кто после этого поверит, что появление на арене этой белокурой арийки не являлось разработкой людей из штаба Гиммлера?

Скорцени вновь просмотрел все три донесения, в которых агенты — с разных позиций, разными суждениями — отмечали одно и то же: Фридрих фон Биленберг близко знаком с Гиммлером! Если допустить, что это действительно так, то следует признать, что операция проведена блестяще.

«А что, недурно! — подытожил Скорцени. — Хотелось бы, правда, знать, как этот роман с эсэсовской вдовой был воспринят соратниками Власова. Ведь далеко не все из них в восторге от фашистов-эсэсовцев, хотя и бредят единой и неделимой Россией без большевиков».

Тем временем Хейди вела свою «партию» без какого-либо понуждения со стороны, на свой страх и риск. Бывает же! Даже для капитана Штрик-Штрикфельдта, делившего с Власовым приятные дни санаторного блаженства, ее привязанность к русскому генералу оказалась полной неожиданностью. Мать Хейди, и та была сражена Власовым и сама настаивала на их браке. Что ж, теще всегда виднее.

— Родль, — обратился Скорцени к адъютанту, когда тот, заслышав звонок, появился в кабинете. — Вам известно что-либо о семейных делах нашего мятежного генерала?

— Если вы имеете в виду женитьбу, — почти мгновенно отреагировал Родль, — то от знакомого гестаповца мне стало известно, что на прошлой неделе состоялась помолвка.

Несколько мгновений Скорцени молча смотрел на адъютанта, держа пальцами уголок странички досье. Той, последней, на которой, вместо какой-то бессмыслицы, вроде того, что Власов встретился с бывшим белым генералом Шкуро, — нашли событие! — должна была красоваться запись о помолвке Власова и фрау Биленберг.

— Стареете, Родль. Не сообщить о таком событии своему шефу! А затем не отправиться к генералу с букетом цветов от Скорцени! Немыслимые вещи! — саркастически улыбнулся оберштурмбаннфюрер. — Непозволительные вещи происходят в нашем с вами ведомстве.

— Но еще более немыслимо и непозволительно, — что такое потрясающее событие не зафиксировано чиновниками от СД в «святом писании от генерала Власова», — довольно мрачновато заметил Родль, прекрасно понимая подтекст этой лихой бравады первого диверсанта империи, — которое вы сейчас держите в руках.

— Преступная оплошность.

— К слову, позволю себе заметить, что составление полнокровного досье на каждого генерала-перебежчика в функции стареющего адъютанта не входит.

— И это еще одна немыслимость, Родль. Досье генерала Власова мы вообще не должны выпускать из рук.

— Столь высоки акции этого русского?

— Мы не должны выпускать его даже во сне, Родль, — не слушал его Скорцени. — Даже во сне!

— Так оно и будет на самом деле, господин оберштурмбаннфюрер.

— Нет, вы не поняли меня, Родль. Я сказал, что к этому досье следует прикрепить специального сотрудника СД; буквально приковать его к досье Власова кандальными цепями. А если вдруг понадобится срочно сжечь эту папку, то сжигать следует вместе с прикованным сотрудником.

— Иначе тот не простит нам пренебрежения к его услугам, — согласился Родль, умеющий поддерживать самые мрачные шутки своего шефа.

22

В Мюнзинген, где находился только что созданный штаб еще не сформированной 1-й дивизии РОА, генерал Власов прилетел под вечер. Городок этот, располагавшийся в горной долине, в предгорьях Швабского Альба[72], казался тихим и полувымершим, однако никаких видимых следов войны здесь не обнаруживалось. Тихим и полусонным Мюнзинген, очевидно, был всегда, со дня своего основания. И даже появление на территории бывшего полкового городка егерей до полутысячи русских солдат ничуть не изменило ни ритма жизни провинциального Мюнзингена, ни самого восприятия его жителями пока еще далекой от них войны.