Власов. Восхождение на эшафот

— Уверены, что искали именно меня, господин лейтенант, генерала Власова? — ступил Андрей навстречу переводчику и капитану, только что выбравшемуся из коляски.

— Так точно. По личному приказу командующего 18-й армией генерал-полковника Линденманна, — с немецкой прилежностью отдал честь переводчик, и тут же представился: — Лейтенант Клаус фон Пельхау[15]. А это — капитан из разведотдела корпуса фон Шверднер, — указал на высокого, чуть пониже Власова, статного офицера с двумя железными крестами на груди.

— Значит, вы и есть генерал-лейтенант Власов, я вас правильно понимаю? — покачался на носках до блеска надраенных сапог фон Шверднер. И Власов без переводчика уловил смысл сказанного.

— Да, это я, — по-немецки, и как можно тверже, подавляя волнение, заверил его генерал.

— Командующий противостоящей нам 2-й Ударной армией? — теперь уже переводил лейтенант.

— Из некогда противостоявшей, — перешел Власов на родной язык, не полагаясь на свое знание немецкого. — Вообще-то я был заместителем командующего фронтом, но в сложившейся фронтовой ситуации вынужден был принять командование 2-й Ударной армией.

Однако капитана-разведчика интересовали не тонкости их переговоров и не точность в выражениях.

— То есть вы готовы документально удостоверить свою личность? — спросил он.

— Сразу чувствуется, что перед тобой — разведчик, — едва заметно, судорожно улыбнулся Власов.

Генерал достал из нагрудного кармана удостоверение заместителя командующего Волховским фронтом, на котором рукой штабиста было еще и начертано: «командующий 2-й Ударной армией», и протянул капитану. Тот долго рассматривал его, затем удивленно ткнул в корочку пальцем и показал Власову.

— Чья это подпись, господин генерал?

— Верховного главнокомандующего, Сталина.

— Совершенно верно, Сталина, — самодовольно подтвердил капитан. — Я запомнил ее по фотокопиям некоторых секретных документов. Обязательно сохраните это удостоверение.

— Для чего? — удивленно уставился на капитана Власов.

— Чтобы рядышком появилась подпись фюрера, — холодно ухмыльнулся тот.

— Вы думаете, что?..

— Возможно, кому-то из наших генералов удастся уговорить фюрера поставить и свою подпись, и тогда вы станете обладателем уникального документа. А пока что — прошу, — неохотно вернул удостоверение командарму. — Храните. И, пожалуйста, в коляску мотоцикла.

Лейтенант тут же приказал одному из мотоциклистов приблизиться к воротам и, пересадив пулеметчика на запасное колесо третьего мотоцикла, рукой указал русскому генералу на освободившуюся коляску.

— В трех километрах отсюда вас ждет штабная машина, господин генерал, — объяснил капитан.

— Именно меня? — зачем-то уточнил командарм.

— Всех остальных генералов и полковников вашей разгромленной армии мы уже выловили, — самодовольно объяснил капитан. — Одних отправили в лагеря, других пристрелили. Некоторые сами предпочли застрелиться, — снисходительно окинул он взглядом блудного генерала, — но таких, на удивление, оказалось немного. Точнее, крайне мало.

Власов недовольно покряхтел и опустил глаза. Он прекрасно понимал, на что намекает этот разведгауптман.

— Наши офицеры предпочитают гибнуть в боях, — едва слышно проговорил он, заметно растерявшись перед таким морально-этическим натиском немцев. Сбивал с толку сам подход к его пленению. Казалось бы, они должны радоваться, что в руки им попал сам командующий армией. — И потом: стреляться или сдаваться — это вопрос выбора.

— И как давно вы сделали свой выбор — сдаться?

— О деталях мы будем говорить с генералом Линденманном, — заносчиво ответил Власов. — Главное, что я этот выбор сделал.

— Если генерал-полковник Линденманн захочет вас принять, — сбил с него спесь капитан. — И что-то я не понял: вы действительно сдались, или же вас взяли в плен бойцы местной самообороны?

— Какое там «сдался»?! — архиерейски пробасил бородач. — Взяли мы его. Вместе вон с той бабой — и взяли. Окрестностями бродил, по селам и хуторам попрошайничал.

— Так это и есть ваш выбор? — с иезуитской вежливостью, и вновь по-русски, поинтересовался капитан разведки. — Выбор командующего армией?!

— Не стреляться, — уточнил переводчик, — не идти на прорыв, но и не сдаваться, а месяц бродить по нашим тылам, с нищенской сумой — в этом ваш выбор? — осмотрел он генерал-лейтенанта с таким пристрастием, словно хотел выяснить, где эта его нищенская сума. — Целый месяц бродить по деревням и попрошайничать, вместо того, чтобы… Впрочем… — пренебрежительно взмахнул он затянутой в кожаную перчатку рукой.

— Кстати, ваше личное оружие все еще при вас? — решил окончательно добить его капитан.

— Сейчас я без оружия.

— Неужели умудрились потерять?! — въедливо осклабился капитан, явно не скрывая того, что не одобряет трусости командарма, не решившегося воспользоваться своим пистолетом во имя сохранения офицерской чести. — Нет, просто взяли и выбросили? Вместе с портупеей и всеми знаками различия? — прошелся уничижительным взглядом по костлявой, нескладной, явно негенеральской фигуре Власова.