Властелин Колец

Quest – сложное, комплексное понятие, принадлежащее исключительно западной традиции. Большую роль в нем играет свобода героя, его личное участие в принятии решения отправиться в путь, хотя бы предпринятый и ради сюзерена или по его просьбе, а не ради собственной славы. Русский язык не имеет даже слова для перевода этого понятия. Место quest’a в свободной от западных влияний русско-православной традиции занимает так называемое «послушание» – путь, совершаемый во исполнение повеления, данного духовным наставником «во отложение своей воли» или, скажем, царем (частый мотив в русских сказках, – например, его можно выделить в «Коньке-горбунке»). Символический характер такого путешествия и символический характер приключений по дороге, а также нравственное значение этого пути для героя роднят его с quest’ом: однако, поскольку здесь исключается элемент личного выбора цели, исключаются и опасности, которые влечет за собой личный выбор и всецелая ответственность; кроме того, человек получает некоторые «дополнительные гарантии» успеха и (в православной традиции) защиту от темных сил. Он остается свободен отступить или не отступить от воли наставника, согрешить или не согрешить, и это становится для него основной духовной проблемой на пути; таких проблем перед героем quest’a не стоит – он не несет дополнительных

обязательств, разве только нравственные, перед теми, чья судьба зависит от его успеха, или обязательства чести. Типичный пример путешествия как «послушания» можно встретить у К. С. Льюиса в сказке нарнийского цикла «Серебряное Кресло», где дети – герои сказки – должны выполнить наказ льва Аслана (Христа), пренебрегая всеми внешними препятствиями и возможностями выбрать иной путь, даже если этот путь по видимости прямее привел бы к намеченной цели. Примеров «западного» quest’a в русской (христианского периода) литературе практически не имеется, за исключением редких случаев – и то, как правило, герой в таких случаях не чужд западной культуры. Мотив частичной «неудачи» quest’a, которая, однако, служит к чести героя и не отменяет награды (как в случае с Фродо), встречается в древнеанглийской поэме «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь», которую Толкин перевел на современный английский язык. Сэр Гавейн вызывается в путь, исполняет свое обещание в точности и не отступает ни разу, однако по пути нарушает слово, данное им хозяину замка, где он проводит несколько дней перед решающей встречей с Зеленым Рыцарем, и оказывается пристыжен, когда позже выясняется, что хозяин замка и Зеленый Рыцарь – одно лицо. Исход этого quest’a, таким образом, прямо связан с данным хозяину замка словом. Однако героизм Гавейна (как и героизм Фродо) в итоге вознагражден: в главном сэр Гавейн показывает себя с лучшей стороны, и Зеленый Рыцарь милует его, предрекая, что отныне у Гавейна никогда не будет искушения впасть в чрезмерную гордость, потому что память о проступке поможет ему сохранить христианское смирение во все дни его жизни. С тех пор Гавейн носил на своем щите знак, напоминавший ему о нарушенном слове; так и Фродо носит на руке след своего «отступничества» – у него не хватает одного пальца. Поэме «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» Толкин посвятил специальную лекцию «Sir Gawain and the Green Knight», прочитанную им в 1953 г. в университете города Глазго.

⁶¹³

Особенность символической системы ВК, как уже говорилось в прим. 599, – одновременное присутствие в реальности текста разных уровней бытия в своеобразной живой и действующей проекции. В этом мире присутствуют живые обитатели ада (Назгулы) и демонические духи во плоти (например, Саурон), а также ангелы (Гэндальф). Сцена в Итилиэнских лесах и на Поле Кормаллен – проекция в реальность этой жизни Всеобщего Воскресения из мертвых. Ключ к этой сцене – в вопросе Сэма: «Значит, все грустное было невсамделишным?..» (в христианской традиции нередко высказывалось мнение, что небесная реальность, реальность Царствия Небесного, на порядок выше земной жизни, которая является только прологом к «настоящему»; в этой новой реальности станет очевидной абсолютная «ненастоящесть» Зла, разлитого в земной жизни, о чем писал Боэций (см. прим. 227), а вопрос о том, простят ли много страдавшие Богу, перед лицом этой высшей реальности исчезнет сам собой. Таким образом, Толкин опять «проговаривается», явно ссылаясь на христианскую традицию). Критики, нападавшие на Толкина за «чрезмерную жалостливость» – ведь он сохранил жизнь всем главным героям! – не учитывают этого символизма. В известном смысле многие герои ВК действительно умерли, но воскресли: Фродо, Сэм, Пиппин, воины из войска Западных Королей. Это подчеркивается и тем, что пир происходит не в Гондоре, среди тех, кто не прошел через «смерть» и сражение, а в особом месте. Не все участники пира «явно» проходят через смерть, но это можно соотнести со словами апостола Павла: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся» при звучании «последней трубы» (I Кор., 15: 51–52).