Властелин Колец: Две Крепости

Пока еще не взошло солнце, путники, как черви, заползли под большой черный камень и съежились там, чтобы Крылатый Ужас не заметил их своими жестокими глазами. Всю оставшуюся часть дня и пути они провели в растущем страхе. Еще две ночи они пробирались по бездорожью. Воздух, как им казалось, становился резче, он был полон горьких испарений, перехватывающих дыхание, забивающих нос.

Наконец, на пятое утро после встречи с Голлумом, они остановились. Перед ними большие горы, темнеющие в рассветной мгле, поднимали свои вершины, окутанные дымом и облаками. К их подножиям, всего милях в пяти от места, где стояли путники, тянулась гряда холмов. Фродо в ужасе огляделся. Поистине ужасна была страна, которую начинающийся день медленно открывал испуганному глазу. Даже в Озере мертвых лиц виднелись жалкие остатки зелени; но здесь никогда не бывали ни весна, ни лето. Здесь ничего не жило, даже растения-паразиты, что питаются гниением. Высохшие бассейны были покрыты пеплом и засохшей грязью, болезненно белые и серые, как будто Горы изрыгнули на эту землю всю грязь из своих внутренностей… Высокие насыпи из битого измельченного камня, большие конусы обожженной и отравленной земли стояли бесконечными рядами, как надгробия.

Путники подошли к пустыне, лежащей перед Мордором, — свидетельству темной работы его рабов. Эти земли были осквернены и безжизненны, и ничто не могло исцелить ее, разве что Великое море ворвется сюда и покроет все забвением.

— Какой ужас, — произнес Сэм. Фродо молчал.

Некоторое время стояли они так, как люди на краю сна, в котором скрываются кошмары, удерживаясь пока, хотя они и знали, что могут прийти к утру, только пройдя через этот кошмар. Свет усиливался. Зияющие ямы и отравленные насыпи стали видны отчетливее. Среди облаков и длинных столбов дыма взошло солнце, но даже солнечный свет был здесь осквернен. Хоббиты не радовались этому свету, он казался недружественным, обнажая их беспомощность, — маленькие скрывающиеся зверьки, блуждающие среди груд пепла Властелина Тьмы.

Слишком усталые, чтобы идти дальше, они осмотрелись в поисках места, где можно было бы отдохнуть. Некоторое время они молча сидели в тени насыпи, но отвратительный горький дым, поднимавшийся из груды шлака, душил их. Голлум встал первым. Не сказав ни слова, даже не взглянув на хоббитов, он пополз на четвереньках. И Фродо, и Сэм потащились за ним и вскоре увидели широкую круглую яму с высокой насыпью на западном крае. В яме было холодно и мрачно, а на дне ее виднелась грязь. В этой зловещей норе они спрятались, надеясь укрыться в ее тени от внимания Глаза.

День проходил медленно. Путников мучила сильная жажда, но они отпили лишь по несколько капель из своих бутылок — в последний раз они наполняли их в ущелье, которое сейчас, когда они мысленно оглядывались назад, казалось им царством мира и красоты. Хоббиты дежурили по очереди. Вначале, несмотря на усталость, никто из них не мог уснуть; но когда солнце зашло за медленно движущееся облако, Сэм задремал. Была очередь Фродо дежурить. Он прилег на склон ямы, но не смог облегчить чувство тяжести, висевшей на нем. Фродо смотрел в небо и видел странные призраки, темные движущиеся фигуры, лица из далекого прошлого. Он потерял счет времени, блуждая между сном и явью, пока забытье не охватило его.

Сэм проснулся неожиданно: ему показалось, что его зовет хозяин. Был вечер. Но Фродо не мог звать его: он спал и соскользнул вниз, почти до самого дна ямы. С ним рядом был Голлум. На мгновение Сэм подумал, что Голлум хочет разбудить Фродо, но потом понял, что это не так. Голлум разговаривал с собой. Смеагол спорил с другим существом, которое скрывалось в нем, говорило его голосом, только более пронзительным и свистящим. Во время разговора в его глазах чередовался бледный и зеленый свет.

— Смеагол обещал, — сказал первый спорящий.

— Да, да, моя прелесть, — послышался ответ, — мы обещали: спасти наше сокровище, не позволить Ему овладеть им — никогда. Но он идет к Нему, да, все ближе, ближе с каждым шагом. Мы не знаем, что хоббиты собираются с ним делать, да, не знаем.

— Я не знаю. И ничего не могу сделать… Сокровище у хозяина. Смеагол обещал помочь хозяину.

— Да, да, помочь хозяину — хозяину сокровища. Но если бы мы были хозяином сокровища, мы помогли бы себе и сдержали бы обещание.

— Но Смеагол сказал, что будет очень-очень хорошим. Хороший хоббит. Он снял жестокую веревку с ноги Смеагола. Он по-доброму разговаривал со мной.

— Очень, очень хорошо, да, моя прелесть. Мы будем хорошим, хорошим, как рыба, сладким, но только к самому себе. И мы не будем вредить хорошему хоббиту, конечно нет, нет.

— Но сокровище — свидетель клятвы, — возразил голос Смеагола.

— Тогда взять его, — сказал другой голос, добавив: — И пусть свидетельствует! Тогда мы сами будем хозяином, Голлум! Заставим другого хоббита, отвратительного, подозрительного хоббита, ползать в страхе, да, Голлум!

— Но не хорошего хоббита?