Читаем Властелин Урании полностью

Объяснения, которые сеньору Браге приходилось давать своим любопытствующим посетителям относительно астрономических приборов, тоже отрывали от его дня изрядный кусок времени. Да ему и самому настоятельно требовались разъяснения от поставщиков и наиболее ученых друзей, а времени они забирали и того больше. Таким образом, чем дальше продвигались работы, тем важнее ему было узнать обо всем, что происходит на бумажной фабрике, от вымачивания лоскутов до мелования бумаги. Что до типографского дела, тут для него давно секретов не имелось. В южном крыле крепости, в пристройке с печатным станком уже трудились четверо рабочих, сплошь голландцы, он донимал их придирками, а главного мастера только что выгнал прочь, залепив ему лысину штемпельной подушкой, пропитанной типографской краской.

Его интерес к измерению времени был столь же упорен. У него имелись висячие часы, выпуклые, как яйцо, и двустворчатые: раскрываясь, они представляли взору все фазы Луны. Поляк, что их изобрел, тот самый Яхинов, который в свое время так усердно обмерял остров, прибыл, чтобы установить точную копию своего изделия на дубовом треножнике в голубых покоях дворца Ураниборг, прозванных спальней королевы. Прежде чем покинуть Гвэн, этот пожилой толстяк, всегда наряженный в голубое и словно бы окруженный свитой троллей — так он подавлял своими сверхчеловеческими размерами любого, кто окажется рядом, — преподнес в дар хозяину еще одни часы. Этот механизм годился не только для измерения времени, но и для проверки сообразительности наблюдателя, вздумай тот предсказать его следующее движение: плоская стеклянная шкатулка открывала взгляду множество сцепленных шестеренок разного диаметра, сообщавших друг другу вращение в противоположные стороны. Их совокупное действие сдвигало вправо или влево особый рычажок, сообразно взаимному расположению и направлению оборотов главенствующих зубчатых колесиков общим числом пяти.

Сеньору нравилось удивлять своих гостей, показывая, как это действует. Когда часовщик преподнес ему столь хитроумную вещь, он был вне себя от удовольствия. За те месяцы, что протекли, начиная от похорон короля Фридриха и кончая визитом юного шотландского монарха, прибывшего к датскому двору в поисках невесты и заглянувшего на наш остров, перед нами прошла целая процессия приспособлений, становящихся все выше, все гуще покрытых лаком и все щедрее отделанных медью, эта череда механизмов текла к террасам Стьернеборга. Для их перемещения и сопровождения требовалось все больше народу. Будь остров помноголюднее, это не бросалось бы в глаза, но если требуется срочно разгружать судно, когда притом грозит непогода, а дождь или ветер того гляди разделаются с этим неудобнейшим из изобретенных смертными средств передвижения, людей вылавливают где ни попадя и заставляют, утопая в грязи, вытаскивать из колдобин колеса повозок с поклажей.

Ежели кто отказывался подчиниться, ссылаясь на то, что уже отбыл положенное, с такими ослушниками, когда они на следующей неделе приходили строить дамбу, обходились весьма сурово. Один из них, племянник Ольсена, сказать по правде, и без того хворый, умер, таща из грязи очередную телегу, это отнюдь не улучшило расположения обитателей деревни к Сеньору. Не говоря уж о том, что когда они так надрывались, доставляя во дворец астролябии и квадранты, вокруг толпилась болтливая ученая публика, спорящая между собой по-немецки.

Сыновья Ольсена и островные поденщики живо смекнули, что у этих дворян, разряженных, словно молодые петушки, премудрости маловато, а тонкие приборы и замысловатые устройства внушали им скорее зависть, чем подлинную, честную любовь к науке. Да и сам Господин (по чести будь сказано, он-то в первую очередь), когда привозили какое-нибудь из этих приспособлений, вел себя достаточно вздорно. Целыми часами налаживал колебания его маятников и ход механизмов, пренебрегая обязанностями гостеприимного хозяина, второпях покидал застолье, чтобы напрямик через дворцовые сады устремиться к куполам Стьернеборга. Там он обнаруживал Ольсена, зачастую в компании какого-нибудь паренька, отбившегося от команды. Вместе они потешались над испугом желторотого посетителя, обалдевшего при виде золоченой статуи Меркурия, вращающейся над главным куполом, по-видимому, подчиняя свои движения их воле. Затем они отсылали юнца прочь. В иные дни, ближе к полудню, я видел, как Сеньор в одиночестве спускался по лестнице, чтобы полюбоваться старыми и новыми приспособлениями, задумчиво, словно купец, разложивший свои богатства. Он гладил их, ласкал, касаясь ладонью их движущихся частей, потом, насытившись созерцанием, притаскивал туда кого-нибудь из гостей, чтобы похвалиться перед ним точностью показаний и принудить кого-нибудь подвергнуться испытанию на сообразительность посредством часового механизма в стеклянной шкатулке.

Перейти на страницу:

Все книги серии Bestseller

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Айза
Айза

Опаленный солнцем негостеприимный остров Лансароте был домом для многих поколений отчаянных моряков из семьи Пердомо, пока на свет не появилась Айза, наделенная даром укрощать животных, призывать рыб, усмирять боль и утешать умерших. Ее таинственная сила стала для жителей острова благословением, а поразительная красота — проклятием.Спасая честь Айзы, ее брат убивает сына самого влиятельного человека на острове. Ослепленный горем отец жаждет крови, и семья Пердомо спасается бегством. Им предстоит пересечь океан и обрести новую родину в Венесуэле, в бескрайних степях-льянос.Однако Айзу по-прежнему преследует злой рок, из-за нее вновь гибнут люди, и семья вновь вынуждена бежать.«Айза» — очередная книга цикла «Океан», непредсказуемого и завораживающего, как сама морская стихия. История семьи Пердомо, рассказанная одним из самых популярных в мире испаноязычных авторов, уже покорила сердца миллионов. Теперь омытый штормами мир Альберто Васкеса-Фигероа открывается и для российского читателя.

Альберто Васкес-Фигероа

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза