Властелины моря

Увеличенный до трехсот триер, он будет поделен на двадцать отрядов по пятнадцать триер в каждом, приписанных к одному из вновь создаваемых комитетов. Далее оратор сказал об экипировке и командах и предложил расписать флот по филам, так чтобы в случае необходимости любой гражданин знал, к какому из эллингов направляться. Заключая речь, Демосфен вновь обратил внимание на персов: «Царю царей известно, что наши предки, имея в своем распоряжении двести триер, разбили его флот, состоящий из тысячи кораблей. Представьте теперь, что он почувствует, услышав, что теперь у нас триста судов, готовых в любой момент выйти в море. В такой ситуации даже безумец вряд ли рискнет вызвать недовольство Афин». В самом конце Демосфен призвал афинян быть достойными своих отцов не на словах, а на деле.

Бури аплодисментов не последовало, как не последовало и немедленного голосования по плану, над которым он так усердно трудился. Пока Демосфен возвращался на свое место, машина собрания продолжала работать, и внимание людей переключилось на другие предметы. Пожалуй, подражая Фукидиду, он чрезмерно увлекся статистикой и анализом фактуры; пожалуй, хладнокровно призывая сограждан сохранять спокойствие и заняться строительством флота, он слишком доверился Периклу. И уж точно можно было найти более действенный раздражитель, нежели отдаленная угроза, исходящая от царя Артаксеркса III. Так или иначе, Демосфен был вынужден с горечью признать, что первая попытка не удалась.

Через три года Демосфен вернулся на бему. На сей раз, презирая порядок, он оттеснил других ораторов и выступил первым. Такая настойчивость была продиктована новыми угрозами афинским кораблям и даже всему побережью Аттики, исходящими из одного и того же источника: Македония; царь Филипп. Это именно он стоял за похищением афинских граждан с островов Лемнос и Имброс, и за пиратскими нападениями на афинские морские грузы, и за перехватами транспортных судов, направляющихся в Пирей с южной оконечности Эвбеи. Более того, какой-то из его летучих отрядов высадился на берегу Марафона и нагло взял на буксир один из афинских священных кораблей. Так у Демосфена появился столь желанный козырь.

Эта речь, направленная против македонского царя, стала первой в ряду язвительных и жестких выступлений, которые впоследствии стали именоваться «филиппиками». В ту пору царю был только тридцать один год, на два меньше, чем оратору. И детство им обоим досталось одинаково трудное и туманное. Отец Филиппа царь Аминта III был настолько не уверен в прочности своего положения, что усыновил афинского стратега Ификрата в надежде, что этот сильный человек подставит плечо молодому Филиппу, да и другим членам царской семьи. Юношей Филипп оказался в заложниках у фиванцев, которые недавно одержали победу над фалангой Спарты в сражении при Левктрах. И опять-таки подобно Демосфену, Филипп обернул несчастье себе на пользу. Находясь в Фивах, он исчерпывающе изучил тактику ведения боя спартанцами, а когда вернулся к себе на родину, в горы, и взошел на престол, создал наводящую на всех ужас фалангу, вооруженную пиками длиной в восемнадцать футов. В результате постоянных тренировок неорганизованная толпа вооруженных людей превратилась в хорошо обученную профессиональную армию, которая, невзирая ни на расстояния, ни на время года, преданно служила своему господину – царю Филиппу.

Физически с ним не мог сравниться никто из македонцев. В сражении царь всегда оказывался в самом пекле, в результате чего повредил плечо, получил несколько ранений и потерял глаз. Человек воинственный и решительный, он тем не менее при случае, когда ему было выгодно, мог прибегнуть и к дипломатии, и к интриге, и к обману. Он поставил себе цель – править Македонской империей, простирающейся от Дуная на юг до самого сердца Греции. И единственным серьезным препятствием в осуществлении этой цели оставался афинский флот.

Подъему Македонии отчасти способствовали сами Афины, ибо флот постоянно испытывал потребность в древесине. Еще Платон писал о том, как скудеет Аттика лесами и какое разрушительное воздействие это оказывает на сельскую местность. Со сведением растительности на склонах холмов почва подвергается эрозии, и в море устремляются потоки грязи. Утраты Афин работают на руку македонянам. Годами афинское серебро увеличивало благосостояние северного государства, которое поставляло Афинам нужные им для строительства флота дуб, сосну и ель. И теперь Филипп мог в любой момент остановить эти поставки. Доныне Афины почти не обращали внимания на растущую мощь Македонии и исключительные способности царя Филиппа. В первой же своей филиппике Демосфен попытался заставить сограждан открыть глаза.