Властелины моря

Демосфен, к чьим призывам собрание оставалось столь долгие годы глухо, сделался теперь первым гражданином Афин, определяющим их политику не в меньшей степени, нежели в свое время Перикл. Молодой человек, бродивший когда-то с камешками во рту по берегу моря, поднялся на высоты славы и влияния, с которых можно бросить вызов самому Филиппу Македонскому. Своими бессмертными речами Демосфен пробудил в согражданах веру в предназначение Афин и жизненно важную значимость их морской мощи. На какой-то миг, когда Филипп отступал от Византия, а Афины оказались в окружении восторженных союзников, Демосфен словно бы поднялся на борт государственного корабля, символизируя приход нового века мира и возрождение престижа города. Но опытный рулевой мог бы остеречь его: под гладкой, сверкающей на солнце поверхностью вод порой скрываются смертельно опасные рифы.

Глава 20 В тени Македонии (339—324 годы до н. э.)

Фортуна переменчива, ибо суверенная власть никогда не остается в одних и тех же руках сколько-нибудь продолжительное время.

Исократ

Радость афинян по поводу успеха византийского похода продолжалась меньше года. Да, Филипп на время отказался от замыслов перерезать пути афинской морской торговле, но война отнюдь не окончилась. Царь примирился с тем, что его флоту с афинским не сравняться. Стало быть, военные действия надо перенести на сушу. Благодаря усилиям Демосфена афинский флот вновь превратился в могучую силу, но для перестройки армии еще одного Демосфена у города не нашлось. Самое печальное заключалось в катастрофическом дефиците одаренных военачальников. Лучшие уехали за моря в качестве наемников.

Час Филиппа пробил, когда возникла совершенно ничтожная усобица вокруг обработки священной земли недалеко от Дельф. Призванный на защиту Дельфийского оракула, Филипп проследовал со своим отрядом на юг, через перешеек у Фермопил. Для него эта свара была только предлогом. Раз проникнув на греческие земли, уходить отсюда он не был намерен. Его хорошо обученная армия подавит любое сопротивление либо расправится с противником на его собственной территории. От границ Аттики Филиппа отделяли только Фивы, а Фивы были традиционно враждебны Афинам. Так что, убедив фиванцев объединиться с Афинами против македонского царя, Демосфен осуществил миссию еще более сложную, чем в Византии.

На подготовку к решающему наземному сражению у обеих сторон ушел не один месяц. В конце лета две армии сошлись на равнине близ городка Херонея. Филипп разбил фиванские отряды и нанес тяжелый урон фаланге афинских гоплитов. В качестве командующего македонской конницы в сражении принял участие его молодой сын Александр. Слухи о сражении при Херонее быстро достигли Афин – словно ветром принесло; более того, поговаривали, будто Филипп стремительным маршем идет на Афины. Как всегда, в минуты крайней опасности неизменно решительные и энергичные афиняне немедленно приступили к подготовке обороны. Демосфена послали охранять торговые пути и попутно заручиться поддержкой других городов. Люди постарше спустились в Пирей, на защиту бухт; другие, готовясь дать отпор противнику, остались наверху. На смену убитым и взятым в плен при Херонее пришли рабы и метеки, которым собрание, следуя примеру предков, предоставило права гражданства.

В самый разгар этих приготовлений прибыли гонцы из штаб-квартиры Македонии в Беотии. Как ни странно, Филипп был настроен мирно. Он предлагал безвозмездно вернуть две тысячи афинских пленников. Помимо того, македоняне готовы сжечь тела убитых и в сопровождении почетного караула доставить прах в Афины. Чем бы объяснить такую щедрость по отношению к поверженному противнику?

Спасли Афины их корабли, хотя никаких морских сражений не было. После событий под Византием Филипп вновь проникся уважением к афинскому флоту. В своей стихии он был по-прежнему непобедим, а Пирей оставался практически неприступной крепостью. Все, воевать с Афинами на море Филипп отныне не будет. Другое дело, что, даже протягивая им руку мира, он разрабатывал планы, чтобы заставить афинский флот, как и иные военные силы Греции, служить его собственным целям.