Властимир

Месяц наконец вырвался из-за туч и осветил равнину, которую пересекала река. Восток розовел, предупреждая новый день. Слева вставал темный лес, но черный всадник помчался направо, вдоль берега реки, и друзья старались не отставать от него ни на шаг. Сделать это было трудно — под незнакомцем был на диво сильный конь. Как ни погоняли Властимир и Буян своих лошадей, догнать не могли.

Неожиданно всадник осадил коня на вершине небольшого холма и поднял руку. Друзья поравнялись с ним. Рассвело достаточно, чтобы они с удивлением узнали в нем того самого упрямого Пепла, что приставал к ним в болотах с разговорами.

Юноша весело улыбался, чем-то напоминая Буяна.

— Что я говорил? — воскликнул он. — Я же все эти дни за вами ехал. На пожаре только след потерял… Теперь можете говорить без страха — болото осталось далеко позади.

— Кто ты? — спросил Властимир.

— Имя мне — Пепел, я говорил уже. А вот кто я… Не важно! Важно другое — вы целы и невредимы.

— Кто послал тебя? Боги?

— Называйте их так, коли охота, — дернул плечом Пепел. — Они мне не велели ничего рассказывать — если случай выпадет, они сами явятся и скажут. А нет — что ж, значит, так суждено. Здесь мы расстанемся. На прощанье скажу вам то, что велели передать. Первое — будьте очень осторожны. Змей вас в первый раз только испытывал, теперь же он хочет вас уничтожить. Попадетесь к нему — живыми не выберетесь, и мы вас не спасем, не успеем… А второе…

— Погоди, — остановил его Буян. — Тебе, я вижу, многое ведомо. Скажи, Пепел, не знаешь ли ты, где в поле на холме дуб стоит об едином суку, на том суку ворон седой сидит, не вставая. Нам бы до того дуба добраться…

— Это-то вы и сами узнаете скоро, — улыбнулся Пепел, — коли вокруг посмотрите!

Он махнул рукой, и гусляр увидел на востоке высокий холм. На нем зоркий глаз мог различить дерево.

— Он? — выдохнул Буян.

Пепел не ответил, съезжая с холма.

Друзья помахали ему на прощанье и отправились на восток, к холму.

Сидящий на суку ворон был очень стар. У него давно не было сил самому летать за добычей — пищу ему носили другие птицы. Порой и люди тоже, останавливаясь под деревом, угощали его. На земле лежали пустые лукошки и кувшины. У ворона давно ослабли крылья, поседели перья, когти вросли в кору дуба. Он почти все время спал.

Разбудил его шум крыльев. Старый ворон приоткрыл один глаз. Над суком кружили два сокола. Один из них держал в когтях убитую утку-чирка. Сокол с пустыми лапами сел подле ворона, второй парил над вещей птицей.

— Что вам здесь нужно, люди в облике птиц? — ворчливо вопросил ворон.

Он говорил так тихо, что его расслышал только один сокол.

— Нам нужно, о ворон-отец, чтобы ты сказал двум нашим друзьям то, что мы выведали для них, — ответил сокол. — А за это мы тебя угостим. Этого чирка мы убили только что.

Второй сокол осторожно сел и положил птицу к лапам старика. Ворон стукнул клювом в глаз чирку.

— Что за друзья у оборотней? — спросил он чуть мягче.

— Люди. Славяне, нашего языка и рода. Они отправились в опасный путь, чтобы убить Змея, что землю нашу зорит, только не знают они, как одолеть его. Мы вызнали, что есть только одно оружие, способное убить Змея…

Ворон покосился на говорившего одним глазом.

— Что за оружие? — произнес он тихо.

— Агриков меч. Лишь он, единый на всем белом свете, Может отсечь голову главному Змею и пересилить его силу. Чуть возьмет его человек в руки и мощнее любого чудища сделается.

— А как же эти двое вышли на бой? — старик хрипло рассмеялся. — Ведь Змея без Агрикова меча не одолеть. Глупцы!..

— Ты старше и мудрее, ворон-сед, — сдержанно заговорил один из соколов, — а мы наполовину люди и потому можем ошибаться, но сейчас именно ты дал маху. Эти люди убили уже одного младшего Змея, а другого ранили. Змею тогда удалось ускользнуть, но теперь…

— Он ускользнет от них точно так же! — рассмеялся ворон, покачиваясь на суку.

— Что ты говоришь? — разом воскликнули оба сокола.

— Одного меча еще недостаточно, — ехидно молвил ворон. — Есть еще кое-что, без чего даже с мечом Агрика ваши люди будут слабее котят перед Змеем, но тайну эту знаю один я, только я, потому что я старше всех птиц в мире!

Он гордо выпятил худую грудь, гордясь собой. Подслеповатые глаза его сверкали, клюв раскрылся, лохматые перья встопорщились. Он даже попытался переступить с ноги на ногу, забыв, что когти его давно вросли в кору дерева. Пытаясь поднять лапу, он не удержал равновесия и чуть не упал — помешало ему в этом только то, что он не мог сдвинуться с места.

Соколы чуть не рассмеялись, и это рассердило ворона.

— Прочь отсюда! — закричал он гневно, топорща перья. — Чтоб духу вашего тут не было! Вздумали еще надо мной насмехаться, сосунки человеческие!

Соколы взлетели, закружили над дубом.

— Ты не забудешь, ворон? Передашь им? — спрашивали они.

— Летите прочь, иначе вас растерзают на части! — крикнул им ворон. — Ничего я не скажу — сами со своими друзьями договаривайтесь, если они захотят с вами, оборотнями, разговаривать!

И он отвернулся.

Соколы тихо присели на край сука. Здесь их от ворона отделяла листва, и тот не мог их увидеть.