Властимир

Они ехали строго на юг. Летняя степь начала выгорать — трава сделалась жесткой и пожелтела, исчезли цветы, и только кузнечики и полевые сверчки по-прежнему трещали без умолку да саранча брызгала во все стороны из-под копыт. Один раз взлетела тяжелая дрофа — раньше, чем Властимир сообразил, что это, Керек метким выстрелом из лука подстрелил птицу, а слуга положил ее в дорожный мешок.

Степь тянулась во все стороны ровная и гладкая. Мир делился на две половины — внизу зеленое с желтизной море травы, а сверху синее с белыми облаками море небесное. Теплый ветерок волнами катал травы и обвевал лица всадников. Если бы не он, было бы слишком жарко и душно. За несколько дней путешествия по степи Властимир так и не смог привыкнуть к ней. Ему хотелось скинуть легкий плащ-корзно, подставить тело солнцу — загорелая кожа уже не боялась горячих касаний Ярила, но степняки не снимали одежды, не стал этого делать и князь. Оставалось только терпеть и ждать прохладного вечера.

Проехав верст двадцать, путники остановились на берегу узкой степной речушки, обросшей кустами тальника. Здесь изжарили и съели подстреленную дрофу. Властимиру показалось странным, что они расположились на отдых так, чтобы их можно было увидеть издалека. Он осторожно оглядывался по сторонам, и один раз ему показалось, что кто-то движется за ними на большом расстоянии. Но отсюда увидеть было невозможно — может, это люди, а может, и табу-нок сайгаков или тарпанов. Он от души порадовался, когда они перед закатом остановились на ночевку на опушке небольшой рощицы, словно перенесенной сюда с севера, с берегов Оки или Трубеня, где стоит деревня Ласкова.

Пустив лошадей пастись по сочной, не тронутой степным безжалостным солнцем траве, Властимир, оставив Керека и слугу заниматься костром, углубился в лес. Толстые стволы привычно обрадовали его. Выросший в лесном краю, князь любил простор, но беспредельная ширь чужой степи угнетала его. Этот островок леса, возможно, говорил о том, что степи скоро придет конец и снова пойдут леса. Деревья в роще были знакомые, только выше и стройнее, чем на родине.

Неожиданно из-за кустов вышел Керек. Промолвив что-то неодобрительное, он взял князя за локоть и мягко, но решительно повел обратно на их стоянку. Властимир понял, что его не только сопровождают, но и охраняют. Вот только от чего?

Подозрения до самой ночи не оставляли резанца.

Среди ночи Властимир проснулся от неясного предчувствия. Костер еле теплился, Керек мирно спал неподалеку, слуга возле костра клевал носом. Властимир подошел, сел рядом и толкнул слугу, предлагая сменить его на страже. Тот понял, благодарно кивнул и улегся, натянув на голову кожаную куртку. Князь подбросил в костер веток, заставив его разгореться с новой силой.

В языках пламени ему чудились образы воинов, коней, взмахи мечей, рушащиеся дома. Тишину ночи нарушали только переступавшие стреноженные кони — они фыркали, вздыхали. Их что-то беспокоило — может, чуяли неподалеку диких зверей, может, просто им передавалось тревожное состояние человека.

Опустив голову на сжатые кулаки, Властимир задумался. Голос Буяна со странной силой звучал у него в ушах, словно гусляр стоял рядом:

Добрый молодец ножик вынул-то,песню спел, чтоб идти веселей,

в лес-дремуч пошел, да и сгинул там —лес не любит предавших друзей…

Над головой князя тревожно и сердито зашумели листья. Ночь надвинулась со всех сторон — даже костер сжался под ее тяжкими крылами, не в силах разорвать мрак… Как там говорил Буян? «Свет не от огня — свет от души человеческой».

Властимир встал и, крадучись, осторожно направился к лошадям. Услышав его шаги, кони зафыркали, но Облак узнал хозяина и ткнулся носом ему в ладонь. Он словно спрашивал: «Что решил, князь?»

Верность коня приободрила князя. Тихо, чтобы мадьяры не проснулись, он взял седло, уздечку и оружие. Прихватил в гороках только самое необходимое. Будто понимая, что хочет сделать хозяин, Облак пошел за ним.

Отведя коня подальше на опушку, Властимир оседлал и взнуздал его, вскочил в седло и вытащил плетку-семихвостку. Вспомнилось, как Веденея, вручая ему плеть, наказала: «Коли хочешь ты, чтоб твой конь помчал выше леса стоячего, ниже облака ходячего, ударь его этой плетью промеж ушей. А коли захочешь, чтоб он опять на обычный скок перешел, изловчись и ударь его по глазам». Тогда он только усмехнулся на такие слова, но сейчас, когда там, в угорском стане, на волоске висит жизнь его друга, поверил Веденее.

Он размахнулся, примериваясь, но Облак вдруг осел на задние ноги. И тут сверху хрустнули, обламываясь, ветки, и на спину князю упал человек.

Спрыгнувший с дерева обхватил его ногами и руками, как дикого коня. Жесткие пальцы сомкнулись на горле. Властимир запрокинулся, отдирая руки врага, и они вместе упали, покатившись по земле.

Придавив горло резанца локтем, злодей занес нож. Властимир увидел блеск лезвия и в последний миг перехватил разящую руку. Нож несильно кольнул его в грудь.