Влечение: эротическая сага

Забавной мелодией уже второй раз зазвенел мобильник Кости. Пришла смс от Любаши: «На следующей неделе какие у Вас планы? А то мне что-то так холодно, так холодно. Вам меня хочется? А волосатые ноги, мохнатые брови и отсутствие даже намека на маникюр Вас не останавливают? Уж не говоря о том, что я неделю не мылась толком, т. к. горячей воды не было?». Он, какое-то время равнодушно смотрел на продолжающую светиться панель телефона, потом отбросил его в противоположный угол дивана. Мила вспомнила, что свой телефон оставила в номере.

Костя взял со стола пульт и включил громче музыку.

Мастерскую наполнили звуки приятной расслабляющей мелодии. Красивый медленный блюз под едва уловимый шум прибоя в тихом мерцании звездного неба наполнил комнату. Костя галантно встал и подошёл к своей музе. Молчаливым жестом пригласил её на танец. Маленькая изящная ладонь невесомо опустилась на руку мастера. Танец взял их в свои тихие объятия. Они двигались медленно, с каждым тактом теснее прижимаясь друг к другу. Между ними не звучали слова, мелодия сменяла мелодию, а они, не разжимая рук, продолжали своё растворенье.

Каждый, наверное, думал о чём-то своем, но то чувство, что зародилось далеко в детстве, приобретало новые формы, новые ощущения. Мила подняла голову и прошептала:

– Поцелуй меня… Как там, у моря…

Костя ладонью нежно заправил завиток одной выбившейся пряди ей за мочку уха, потом горячими губами прикоснулся к её виску, к щекам, задержал свои губы в мягких невидимых морщинках у её глаз, потом их губы сомкнулись. Обхватив талию руками, Константин чувствовал сильное возбуждение. Но не то, что бросило его к этюднику и глине, а, то, первое детское ощущение, которое он в пятом классе стыдно сравнивал с Эверестом, то, что впервые дало ему чувство принадлежности к мужчине и сейчас поднимало его на главный мужской пьедестал.

Он освободил резинку со своих волос и они, перемешиваясь с несколькими прядями его избранницы, рассыпаясь, путались вместе у них на плечах. Это движение, запах близости, тесные объятия и страстный поцелуй уносили Милу в измерение другой стихии. Они непроизвольно, в зове живой колотящейся страсти совершили несколько движений в сторону дивана и мягко опустились на него…

– Кот… Костя…..

– Ланочка… Милая моя девочка…

Он продолжал ласкать все уголки трепещущей перед ним плоти, наслаждаясь и утопая в её нежности.

– У меня никогда не было другого мужчины, кроме мужа. Но откроюсь тебе честно, в своих девичьих фантазиях, я мечтала о тебе. И сейчас я чувствую себя той юной девочкой. Ты не представляешь, как мне хорошо с тобой. – При этих словах она весело рассмеялась, как когда-то в детстве. Костя стал смеяться вместе с ней. Целовать её и смеяться…

***

Мила проснулась внезапно. Посмотрела на стрелки часов – семь утра. Сон, который ей приснился, тем же беспокойством шагнул в проснувшееся сознание. Кости рядом с ней не было. Больно кололо под ложечкой, в предчувствии какой-то неприятной тяжести.

«К чему бы это?» – Она встал с дивана, подошла к окну и тихо, постучав по стеклу, как её учила бабушка, проговорила: «Куда ночь, туда и сон».

Волнение не проходило.

Во сне она парила в небе. Чистом, прозрачном, без единого облачка. Рядом летали орлы, сильные, уверенные, с мощными крючковатыми клювами. Почему-то запомнилась голова одного из них. Он кружил рядом, потом сел на руку. Так, что жёлтый его хищный горб на носу уткнулся ей в грудь. Но орел не шевелился, сидел долго, тихо. Потом плотно прижался к её телу, и стал вдавливать в него свою голову и шею, превращаясь в змею. Стало невыносимо тяжело… Она смотрела сверху на голову орла, которая трансформировалась в удава. Змея продолжала обвивать её тело в области груди и больно давить на женщину всей своей мощью, пытаясь вонзить острые зубы (удавы же не ядовиты) в сердце.

– Кофе?– вошел Костя и ночной кошмар пропал. Он поцеловал её сначала в губы, а затем в самый кончик носа. Мила в знак согласия сделала жест глазами и потянулась, как небольшая кошечка…

Пока на кухне варился кофе, Мила приняла душ, и счастливая, с игривым блеском в глазах опустилась в фамильное кресло у камина. Она уже была в платье, причесанная. Совершенно не стеснённая тем, что вся её косметичка осталась в номере. И без макияжа в это утро она выглядела восхитительно.

– Ты всё та же девочка! Хочешь, я тебе завяжу розовые бантики в белый горох? Помнишь их? – На подносе, что принес Костя, стояли кофейные чашки, сливки, сахар и маленькая вазочка с пряниками.

– Ещё бы не помнить! Мне их мама сделала из своей крепдешиновой блузки. Чтобы я была ни на кого не похожа в классе.

– Так и было. Ты была и остаёшься очаровательной, непохожей и единственной.