Вляпалась!

Внутри медальона — колечко, сплетенное из человеческих волос. Викторианской эпохи, если верить продавцу в Интернете. Скорее всего, это волосы его собственных детей, но какая разница.

Две прядки косы в колечке — угольно-черные, одна — светло-пепельная. Черные символизируют Эйнсли, светлая — Имми.

Кольцо не налезает ни на один из пальцев Имми. Может, у нее слишком толстые пальцы. Она возвращается к гробу, опускается возле него на корточки.

— Привет, — шепчет она. — Я подруга Эйнсли. Имми.

Она прикладывает два пальца к его губам. Делает судорожный вдох и задерживает дыхание, как будто готовится прыгнуть с моста в очень глубокую воду. Ну, собственно говоря, так оно и есть. Затем она опускает пальцы в рот Бойфренда-Призрака Эйнсли. Вот зубы, а вот, да, язык. Это странно? Это очень странно. Имми и не отрицает, что ведет себя странно, но все равно продолжает это делать. Ее пальцы там, где им уж точно не следует быть.

Рот и язык Бойфренда-Призрака не такие влажные, какими бывают настоящие рот и язык. А вот зубы кажутся почти настоящими. Она все думает о том, как это странно. Она проталкивает палец под ненастоящий язык, и там, под ним, находит точку, где при нажатии открывается нечто вроде крышечки. Имми неуклюже засовывает туда колечко из волос, а затем закрывает крышечку. Потом вытаскивает пальцы изо рта Бойфренда-Призрака и внимательно разглядывает его лицо.

В нем ничего не переменилось.

Когда она встает и оборачивается, то замечает в дверях Элин. Элин молчит, просто ждет.

— Мне показалось, он двигался, — говорит Имми. — Но нет, просто показалось.

Элин пристально смотрит на нее.

— Что такое? — спрашивает Имми.

— Ничего, — отвечает Элин. Похоже, ей очень хочется что-то сказать, но она только пожимает плечами. — Просто… ну давай, пойдем уже. Оливер пристает ко мне с просьбами потанцевать с ним, а я не хочу. Ты же знаешь, как я отношусь к Бойфрендам Эйнсли. — На самом деле она хочет сказать, что знает, как к ним относится Имми.

Имми хватает бутылку абсента.

— О’кей.

— Имми, — говорит Эллин. — Могу я задать тебе один вопрос?

Имми ждет.

Элин говорит:

— Я не понимаю… Все эти Бойфренды — они жутковатые. Они ведь фальшивые. Ненастоящие. Я знаю, как сильно тебе хочется Бойфренда. И знаю, что это плохо. Ну я имею в виду то, что Эйнсли всегда получает все, что захочет.

Имми не может сдержаться.

— У Джастина нет чувства юмора. И он перебарщивает с дезодорантом. А целуется так, словно занимается армрестлингом, только губами. Борьба губами.

— Может, ему просто недостает практики, — говорит Элин. — Я хочу сказать, Бойфренды Эйнсли ведь вообще не целуются. Это просто очень большие куклы. Они ненастоящие.

— Может, мне и не нужны настоящие, — говорит Имми.

— Чего бы ты ни хотела, надеюсь, ты это получишь. Наверное.

Элин забирает у Имми бутылку абсента, делает большой глоток из горлышка. Настоящий глоток. Видимо, Элин хочется, чтобы все было по-настоящему, даже если реальность не так уж хороша. Внезапно Имми ощущает симпатию к ней. Элин не всегда хорошая подруга, но это ничего, потому что она настоящая подруга, а Имми ценит это так же сильно, как не ценила желание Джастина заняться борьбой губами.

Они возвращаются на вечеринку к настоящим друзьям и фальшивым Бойфрендам. Эйнслиного Минта оставляют совсем одного с кольцом из волос во рту. Имми совсем не испытывает угрызений совести, никакого чувства вины. Колечко — это ведь часть ее подарка для Эйнсли, вот она ей его и подарила. Ну… как бы подарила.

К тому времени, как они собрались ложиться спать, в бутылке абсента остается только густой маслянистый осадок. Оливер и Алан вернулись в свои гробы в чулане в комнате отдыха этажом ниже, а Эйнсли задула все свечи на веранде. Они доели торт. Скай уже отключилась на диване в гостиной.

Минт сейчас здесь? Эйнсли говорит, что скорее всего да.

— Поначалу, когда переводишь Бойфренда-Призрака в спектральный режим, он должен быть немного застенчив. Бойфренды не появляются сразу же. Ты просто видишь их краем глаза. Когда не ждешь.

— Это должно быть весело? — спрашивает Элин. — Потому что, по-моему, это совсем не весело.

— Должно быть реалистично, — говорит Эйнсли. — Как настоящее привидение. Как будто в тебя влюбляется настоящий призрак. Например, он, может быть, сейчас здесь. Наблюдает за нами. Наблюдает за мной.

Она произносит это как-то по-особенному. Эйнсли так уверена, что ее все любят.

— Теперь, когда мы это выяснили, — говорит Элин, — я пойду лягу в комнате твоей мамы. Твоему новому парню лучше держаться от меня подальше. — Элин не любит спать вместе со всеми. Говорит, это потому, что она храпит. — Эйнсли, когда вернется твоя мама?

— Завтра днем, не раньше двух-трех часов. Я заставила ее пообещать, что сначала она позвонит. — Эйнсли слегка покачивается на ногах. То и дело протягивает руку и хватается за что-нибудь, чтобы удержать равновесие: за столик, за спинку канапе, за крышку гроба. Раз оступившись, едва не падает внутрь, но выпрямляется. — Спокойной ночи, Минт. Господи, какой же ты симпатичный! Даже симпатичнее Оливера. Ты так не думаешь?