Влюбиться в дьявола

— Благодарю вас. Как я погляжу, мне следует просить прощения за то, что я мужчина.

— Еще как следует, — ворчливо заметила она. — Вы все одинаково испорченны, все до единого.

— Что поделаешь, — смиренно отозвался Джереми. — Вы просто святая, раз терпите наши выходки. Но я хотел бы попросить вас о небольшой услуге, дорогая.

— О какой именно? — вызывающе спросила она.

— Не могли бы вы прямо сейчас пройти к Патли и пригладить его растрепанные перышки? Я знаю, что это скучно и утомительно, но мне не хотелось бы, чтобы он насплетничал моим родителям о том, что здесь сейчас произошло.

— А-а, конечно, — с облегчением ответила Беатриса и тут же с удивлением уставилась на лорда Хоупа. — Но тогда вы останетесь наедине с этим чудовищем.

— Ну и что. — Лицо Джереми приняло невинное выражение, которое все равно не могло обмануть Беатрису. — Мне с виконтом надо поговорить с глазу на глаз.

Хмыкнув в знак согласия, она подошла вплотную к Хоупу и сильно ткнула указательным пальцем чуть пониже ключицы.

— Ой! — вскрикнул от боли Хоуп.

— Если вы хоть пальцем дотронетесь до него, — прошептала она угрожающе, — или растревожите его, то я вырву вашу дурацкую серьгу из уха.

За ее спиной раздался кудахтающий смех Джереми, но она не стала больше обращать на него внимание. Она хлопнула дверью и пошла вниз, искать дворецкого.

Мужчины! Да пропади они все пропадом!

Рено потер пальцем место на груди, куда ткнула его пальцем мисс Корнинг.

— Прошу меня извинить.

— О, передо мной не стоит извиняться, — сказал Джереми, все еще смеясь. — Даю небольшую подсказку. Ее любимые цветы — ландыши.

— В самом деле? — Рено кинул задумчивый взгляд на двери, через которые вышла Беатриса. Он целую вечность не дарил девушкам цветы, однако положение, в котором он оказался, предоставляло отличный повод вспомнить былое. Кроме того, подношение цветов — традиционный для Англии способ добиться расположения любимой девушки. Хотя в настоящий момент у него было достаточно других безотлагательных дел. Он повернулся к больному на кровати: — Ранение на войне?

— Разрыв картечи в сражении под Эмсдорфом, — пояснил Оутс, его глаза лихорадочно блестели, на щеках выступил нездоровый румянец.

Рено понимающе кивнул. Он подошел к столу, уставленному бутылочками и баночками всевозможных размеров, в которых хранились лекарства. Но вернуть ноги — на такое чудо не были способны никакие лекарства.

— Она вам не говорила, что я служил в колониях — Двадцать восьмой пехотный полк?

— Конечно, говорила, — ответил Джереми, откидываясь на спину: он очень быстро уставал. — Я служил в Пятнадцатом драгунском полку, в лихой кавалерии — романтично, не правда ли? Но только до тех пор, пока под тобой не убьют лошадь.

— В войне нет ничего романтичного, хотя многие по-прежнему верят в эту чушь, — с горечью произнес Рено.

Он тоже дорого заплатил за мальчишеские иллюзии. Они все умерли при столкновении с суровой реальностью — дурная пища, офицерская грубость и глупость, а также вечная усталость. После первой же стычки с неприятелем у него не осталось никаких иллюзий насчет военной службы.

— Полк был сформирован недавно из одних новобранцев, лондонских обывателей, никогда не нюхавших пороха, которых силой затащили в армию. Нас использовали как пушечное мясо.

— Вас разбили в первом же сражении?

— О нет! В первой схватке с врагом мы победили, хотя заплатили за это дорого. Мы потеряли убитыми более ста человек. Ног я лишился в другом сражении.

— Мне очень жаль.

Оутс пожал плечами:

— Вам, как и мне, хорошо известно, с какими несчастьями связана война.

— Я пришел к вам не для того, чтобы вспоминать войну, а совсем по другой причине. — Рено присел на стул возле кровати. — Я хочу знать, кем вы ей приходитесь.

Оутс с наигранным удивлением ответил:

— Между прочим, позвольте представиться — Джереми Оутс.

Рено ничего не оставалось, как протянуть руку и назвать свое имя:

— Рено Сент-Обен.

Пожав протянутую руку, Джереми пристально посмотрел в глаза Рено, как бы ища в них ответ на какой-то вопрос, а затем искренне признался:

— Рад с вами познакомиться.

— Я тоже. Но вы не ответили на мой вопрос. Оутс, пряча улыбку, ответил:

— Мы друзья детства. Играли в прятки в доме моих родителей. Я помогал ей учить географию и даже сопровождал ее во время первого бала.

Рено что-то кольнуло в сердце, причем весьма болезненно. Ревность, вечная спутница любви, зашевелилась в его душе. Впервые она дала о себе знать сегодня утром, когда, проснувшись и спустившись в столовую, он узнал, что Беатриса поехала навестить своего таинственного друга-любовника. Подхлестываемый ревностью и злобой, он примчался сюда с единственной целью — устранить соперника.

«Она принадлежит тебе», — подсказывал ему первобытный инстинкт, и он послушной, даже более того, охотно повиновался его мощному зову.

— Вы любите ее?

— Да, всем сердцем, но не в том смысле, который вы вкладываете в эти слова.

— Что вы хотите сказать?

Белозубая улыбка заиграла на лице Оутса. Улыбка очень шла ему. Если бы не страдания, наложившие свой отпечаток, он был бы по-настоящему красив.