Влюбиться в дьявола

— Нас сейчас не беспокоить, — строго предупредил он и начал подниматься по лестнице, ведущей в ее спальню. Лучше всего для задуманного подходила главная спальня особняка, в которой спали его отец и все, предыдущие Бланшары, но она была занята Сент-Обеном. Впрочем, это не имело никакого значения. То, что должно было произойти сейчас, касалось их двоих, и никого больше.

Поднявшись наверх, он вошел в ее спальню, где одна из служанок копалась в гардеробе.

— Оставьте нас, — бросил Рено, и служанка тут же удалилась.

Он осторожно поставил Беатрису на ноги, она по-прежнему рыдала, уткнувшись лицом в его плечо.

— Нет! — неожиданно воскликнула она, хотя против чего она возражала, догадаться было трудно. Вряд ли она сейчас понимала, что говорит.

— Ты промокла насквозь, — шепнул он ей на ухо. — Надо снять мокрое платье и обсушиться.

Она молчала, безучастная, целиком подавленная горем. Он принялся развязывать тесемки, ленты и снимать одну часть одежды за другой. Рено раздевал ее машинально, не испытывая страсти. Прежде всего, Беатрису надо было согреть и убедиться в том, что рана не потревожена. Он достал из шкафа чистую сорочку и вытер насухо ее влажное тело. Растертая розовая кожа светилась, словно атласная.

Затем пришел черед мокрых волос. Вынув заколки, Рено принялся за ее густые золотистые волосы, тщательно вытирая каждую прядь. Под конец, намочив край сорочки в воде, он протер ей лицо, опухшие от слез глаза и губы. Сейчас ее никак нельзя было назвать красивой, однако его восставшая плоть явно говорила о другом.

Наконец он откинул покрывало, подхватил ее на руки и положил на кровать. Накрыв Беатрису одеялом, чтобы она быстрее согрелась, он начал раздеваться. Она с откровенным недоумением смотрела на него.

— Что ты делаешь? — еле слышно спросила она.

Внутри у нее все ныло от боли. Каждый вдох давался ей с трудом. Как будто мир, в котором она жила до сих пор, обрушился и придавил ее своими обломками. Джереми умер. Его уже похоронили, а она ничего об этом не знала, пока не увидела Патли. Почему ее не известили раньше? Почему она сама не почувствовала, что ее другу плохо, что он умирает?

Вдруг шорох возле кровати привлек ее внимание, и она увидела Рено. Он опять каким-то образом проник в ее спальню, опять раздел ее. Вопреки ее воле он упорно стремился испортить ее репутацию. А сейчас он раздевался сам, что уже не лезло ни в какие ворота.

— Что ты делаешь? — Она рассматривала его с откровенным любопытством.

— Раздеваюсь, — ответил он, хотя спрашивать и отвечать было глупо, все было и так ясно. Он снял рубашку, и ее взору открылись мускулистые руки, широкие плечи и загорелый торс. Затем пришел черед брюкам и нижнему белью. В другое время Беатриса, может быть, проявила бы больше заинтересованности в происходящем, но сегодня ей было все равно. Или почти все равно.

— А зачем? — Ее голос прозвучал слабо, словно голос ребенка.

— Что — зачем? — переспросил он.

— Зачем ты раздеваешься?

— Потому что хочу лечь рядом с тобой.

Рено скинул с себя все, и тут она увидела кое-что интересное, что никак не могло пройти мимо ее внимания. Его огромное мужское достоинство стояло прямо, как часовой. Моргая от удивления, она смотрела на приближающегося к ней Рено. Через миг он лежал рядом с ней. От него несло жаром, как от печки. Беатриса сладко вздохнула: прикосновение горячего мускулистого мужского тела к ее холодной коже было на удивление приятным.

Она взглянула ему прямо в глаза и сказала:

— Он умер, но я никогда не забуду его.

— Да, я понимаю.

— Мне не хочется жить.

Взгляд у Рено стал твердым, непреклонным.

— Я не допущу этого.

Не давая сказать больше ни слова, он поцеловал ее. Горячо, страстно, и не стал ждать, как в прошлый раз, а сразу просунул язык между ее губ. Она застонала, раньше ее никто так не целовал. От него пахло дождем. Она вцепилась руками в его плечи, ее ногти вонзились в его кожу, под которой явственно вздымались мышцы. Ну что ж, если ей не позволяют умереть, то она будет жить и брать от жизни все.

А сейчас она хотела получить от него то, что он мог ей дать. Они были вдвоем, никто им не мешал.

Рено просунул пальцы сквозь ее густые волосы и, подложив ладонь под затылок, приподнял ей голову так, чтобы было удобнее целовать ее? Его язык был неутомимым. Она, наконец, догадалась, к чему он призывал ее. Обхватив язык губами, она впустила его поглубже. Рено одобрительно заурчал. Он приподнялся и лег сверху. Его жесткие курчавые волосы щекотали ей грудь, возбуждение росло. От избытка охвативших ее чувств она издала глубокий грудной стон, и он тут же с беспокойством вскинул голову:

— Тебе больно?

— Нет, нет. — Она заерзала, как бы подталкивая его целовать ее снова, но он замер, словно не замечая ее нетерпеливых движений.

— Ты уверена?

— Да, — раздраженно подтвердила она, потому что ей не хватало его поцелуев. Беатрисе даже показалось, что он издевается над ней, задавая такие глупые вопросы.