Влюбляться лучше всего под музыку

— Уху! Давай, детка, давай! — Кричит кто-то незнакомый.

И меня переклинивает, я опять ловлю кураж. Не выставлять же себя трусихой?! Выпрямляю спину, расправляю плечи. Главное, не думать ни о чем. Не высчитывать. Боже, храни смелых и пьяных. Если сверну себе шею, прошу вспоминать меня веселой и безбашенной. Аминь!

В три шага достигаю края трамплина. Толчок! Мозг судорожно соображает, куда девать руки. Прижимаю их к телу и лечу вниз стрелой. Успеваю закрыть веки, но забываю задержать дыхание. Вхожу в воду, как нож в масло. Быстро и резко.

Сердце сбивается с ритма. Нос заполняется жидкостью, на языке уже привкус хлорки. Те доли секунды, пока ноги еще не касаются дна, лихорадочно соображаю. Нет, не о том, жива я или нет. О том, потечет ли водостойкая тушь по щекам или все-таки пощадит меня.

Мне же еще выныривать. Перед Пашей.

Когда, наконец, ступни касаются холодного дна, отталкиваюсь изо всех сил и поднимаюсь вверх. Работаю руками, ногами. Мир на поверхности видится словно через мутное стекло. Еще немного, еще. Едва я выныриваю, выкашливаю всю жидкость из дыхательных путей и машу рукой под дружные аплодисменты. Радуюсь, что все обошлось. На плаву держаться все труднее, и я медленно гребу к бортику.

На краю бассейна сидит Суриков. Откашливаюсь еще раз и тихонько плыву в его сторону. Не торопясь, осторожно. Чувствую, что волосы растрепались, они мокрые, склизкие и липнут к спине. Постепенно ко мне приходит боль от удара о воду. А ведь, казалось, хорошо вошла. Как спортсменка, наверное, почти даже без брызг.

Смотрю на Пашку, качающего головой, и пытаюсь свыкнуться с мыслью о том, что мы вместе. Пока никак не получается. Как же все будет? Сможем ли мы? Не могу даже представить.

Подплываю ближе и вижу, что он смеется. Даже не так. Улыбается, вздыхая и периодически прикусывая губу. Гляжу на него и не могу налюбоваться. Когда он успел превратиться из мальчика в мужчину? Пронзительные серые глаза, открытые, добрые. Блестящие каштановые волосы, смуглая кожа, обласканная нежным весенним солнцем. Сильные руки, даже под рукавами футболки не умеющие скрыть изгибы бицепсов.

Смотрю на него и чувствую, как мое тело буквально трещит от желания. От высокого напряжения. Так обычно потрескивает электричество. Или сухие поленья в костре. Так разгорается пламя, беспощадное, непобедимое, рождая собой настоящий пожар, уничтожающий все живое.

— Ты — сумасшедшая!

Я вновь ныряю. С головой. Мне нужно охладиться. Потому что голос его, как самый восхитительный на свете шоколадный торт. Терпкий и густой, разливающийся по губам, словно начинка из орехового мусса. Воздушный, тающий на языке. Низкий, с легкой такой горчинкой сексуальной хрипотцы. Мммм…

— Ух! — Выныриваю возле самых его ног.

— Думал, ты уплыла насовсем.

Улыбаюсь, еле выдерживая его взгляд. Хватаюсь за выложенный мозаикой край бассейна.

— Нет.

Паша нагибается ко мне.

— Изображала подводную лодку «Малютка»?

— Глубоководный батискаф.

— Неплохо. Не знал, что ты так умеешь. В смысле, нырять.

Подтягиваюсь на локтях.

— Перед тобой девушка, которая перепробовала если не все, то многое.

И так и не нашла своего предназначения в жизни. Это уже я думаю про себя и не говорю вслух.

К нам подходит какой-то парнишка. Худой, жилистый, с бритой и едва начинавшей чернеть от пробивавшейся растительности головой. Протягивает два картонных стакана с неизвестным содержимым.

— Спасибо, — кивает Паша, принимая стаканы. — Аня, это Яра. Ярик. Познакомься. Он клавишник, это у него в гараже мы репетировали, чтобы… ну, ты поняла…

Снова вспоминаю ту чудесную песню и эмоции, что он мне сегодня подарил.

— Очень приятно. — Киваю парню. Улыбаюсь, подозревая, что похожа сейчас больше на мокрую рыбу, чем на девушку, которой посвящают песни. Но мне, как обычно, по барабану.

— И мне приятно, — изумленно оглядывая меня, говорит паренек. Кивает и быстро удаляется.

Перевожу взгляд на свою грудь. Короткий белый топик промок насквозь и уже не скрывает того, что под ним. Вот черт! Поспешно ныряю обратно в воду, погружаясь до самых плеч. Замечаю, что Пашка не отводит от меня глаз.

— Ты… — произносит он, сглотнув, — ты… ты… давай, бери.

Протягивает мне стакан. Беру и делаю жадный глоток. Ставлю на бортик.

— Айда ко мне, — вдруг предлагаю я.

Ставлю руку на край, изображаю двумя пальцами человечка, который не спеша шагает к Пашкиной руке. Подходит и щекочет своими ножками его запястье.

— Пошли-и-и!

— Нет, — он отпивает из стаканчика. — Мне все еще не по себе после произошедшего с сестрой. Нужно было разобраться с этим Игорем.

— Успеешь еще. Ему и так досталось.

— Нужно позвонить Диме, узнать, все ли у них хорошо.

— Да они скоро вернутся, не переживай. Ведешь себя, как старпер.

— Неправда, — усмехнулся Пашка, меняя положение и усаживаясь в позу йога.

Мимо нас пробегают девчонки, отважившиеся раздеться и тоже окунуться в бассейн. Правда, не так феерично, как я. Они осторожно спускаются в воду по лестнице. Смеясь и повизгивая — вода-то холодная.

— Запомни, что тебе не двадцать, а всего двадцать. — Говорю я.

— Хороший возраст, чтобы решить, каким путем идти.