Вместе

Дилейни смотрела на письмо Агарвал, и ей отчаянно хотелось увидеть профессора, посвятить ее в свои планы, посоветоваться с ней. Но она знала, что Агарвал попытается ее отговорить, будет убеждать, что действовать надо иначе – протестовать, писать письма, поддерживать реформаторов вроде Голеты. Ее планы она наверняка сочтет безумными и неосуществимыми.

Дилейни подняла взгляд и обнаружила, что Уэс куда-то подевался. Она встала, потянула на себя дверь, и та распахнулась под яростным порывом ветра, с грохотом ударилась о стену.

– Прости! – прокричала она.

Уэс сидел на кровати и с ошарашенным выражением пялился в планшет.

– Что там?

Он повернул планшет к ней. На экране плескалась вода. Похоже, трансляция велась с налобной камеры какого-то серфера или гребца.

– И что это? – не поняла Дилейни.

– Это Бейли.

Дилейни пригляделась. Под картинкой была подпись: “Присоединяйтесь ко мне и Ганнеру! В Никарагуа”.

– Ты знала, что он в Никарагуа? – спросил Уэс.

– Нет. Кажется, никто не в курсе, где он.

Уэс ткнул в подпись, и она раскрылась.

“Вечером в субботу я попробую испытать одну радикально новую программу передачи ощущений. Как известно многим из вас, мы вживили в мой таламус устройство, дающее возможность другим людям почувствовать то, что чувствую я. И первым станет мой сын Ганнер. Он страдает ДЦП, поэтому не может скользить по волнам в Никарагуа. Он у себя дома в Калифорнии, но я свяжусь с ним через спутник, и он будет испытывать то же, что и я, – толчки волн под доской, ощущение падения при спуске с гребня, а может, даже запахи и звуки. Это будет настоящим прорывом. И очень интересным опытом для нас с Ганнером. Присоединяйтесь! Бейли”.

Дилейни посмотрела на счетчик просмотров – даже тысячи нет. Несколько лет назад “Вместе” предложила авторам видеороликов округлять показатели, чтобы снизить накал страстей в соревновании за число зрителей. Однако значок < стал символом вечной драмы под названием “меньше, чем”, производя воистину трагический эффект.

– Комментариев раз-два и обчелся, – сообщил Уэс. – По-моему, сейчас ролик смотрит пара десятков человек. Если вообще кто-то смотрит.

– А что со звуком?

– А, прости. – Уэс включил звук.

Раздался знакомый всем в компании голос Бейли:

Погнали, друзья! Сегодня просто чудный день!

Изображение прыгало. Судя по всему, Бейли греб, стоя на доске на коленях. Впереди виднелся берег – коричневатый песок пляжа, за ним зеленая полоска джунглей, еще дальше чернел склон потухшего вулкана.

Для тех, кто только что подключился. Я здесь уже двадцать минут, – Бейли шумно дышал, – пытаюсь покорить толпу болельщиков. – Он сделал широкий жест в сторону берега, где не было ни души. Он фыркнул. – И думаю, сейчас у нас будет небольшой перерыв. Я уже поймал несколько приличных волн, к вящему удовольствию моей многочисленной аудитории.

Над пляжем явно сгущались тучи, небо вверху картинки отчетливо темнело.

Погода явно портится, поэтому никаких зрителей, конечно же, на самом деле нет. Никто не гуляет и не загорает на этом прекрасном пляже. Но нам все равно, правда? Абсолютно. Мы тут первооткрыватели, и я мечтаю поскорее узнать, что сейчас испытывает Ганнер.

– Число просмотров не увеличивается, – сказал Уэс. – Очень странно.