Вместе с комиссаром

В тот вечер я долго не мог уснуть, потому что уже видел себя в новой шинельке и у меня перед глазами все стоял такой родной мне и близкий, суровый и в то же время такой ласковый комиссар Будай.

АНЭТКА

Прошло три года с тех пор, как я начал работать в военкомате переписчиком. Был я уже на новой должности и в новом учреждении — делопроизводитель волисполкома. Повысилась моя должность, да и сам стал я повыше ростом. Оно и не диво, мне было уже шестнадцать лет. За три года времена переменились, принесли много нового, только начальство у меня осталось прежнее: Иван Рыгорович Будай был уже не волостным комиссаром, а председателем волисполкома. А я был этому рад, потому что рос у него на глазах и был он мне до известной степени за отца.

Может быть, потому, что последние годы я жил среди взрослых, как-то рано стал взрослым и сам. Однажды случилось со мной такое, чего я не мог изведать, останься я ребенком. Мне открылось нечто неведомое, тревожное и таинственное…

Волостной исполнительный комитет помещался теперь в бывшем волостном правлении, но наши вечеринки по-прежнему устраивались в помещичьем доме. Там был обширный зал, раз в пять, верно, больше «сборной» в волости, было где как следует развернуться на вечеринке.

И вот однажды пришел я на вечеринку в имение. Надо сказать, что я по возможности следил уже за своей внешностью, носил хотя и полотняные, но галифе, пускай холщовую, покрашенную корой, но гимнастерку с карманами, да еще и подпоясанную широким армейским ремнем с портупеей через плечо, и сапоги хотя юфтевые, но начищенные до такого блеска, что казалось, в их голенищах отражается весь окрестный ландшафт. Гордился еще и тем, что на груди у меня был приколот небольшой, но очень красивый кимовский значок, ну и, конечно, козырек фуражки был согнут так же, как у других, по тогдашней моде. Я заметил, что девчата-подростки уже стали выделять меня среди юношей, и мне это, конечно, льстило.

Но однажды все перевернулось.

На вечеринку Мальвина Садовникова пришла со своей младшей сестрой Анэткой. Ей уже было, как я узнал, столько же, сколько и мне, шестнадцать. Пришла Анэтка в вышитой кофточке с махровыми кисточками, в клетчатой домотканой юбке, которая ладно охватывала ее стройную фигуру. У нее было круглое личико, а глаза синие-синие да такие огненные, что, казалось, искры из них сыпались, когда она шутила. Я сразу, как говорится, присох к Анэтке, следил, с кем она и как проводит время, но сам подойти не решался. Да помог случай. Шла какая-то игра, в которой хлопцы должны были меняться местами. И вот случилось и мне сесть возле Анэтки. Когда я как-то нечаянно коснулся пестрой юбочки, меня точно огнем опалило. Что со мной творилось, я не знаю, но если кто-нибудь смотрел на меня, то наверно, видел, как я менялся в лице — то краснел, то бледнел. Боясь, что я совсем выдам себя, я ничего не сказал Анэтке и выбежал во двор.

После той вечеринки я совсем изменился. Анэтка все время стояла перед моими глазами. За работой ее веселое, задорное личико выплывало передо мной даже из строчек тех бумаг, которые я писал. Во время прогулки, где бы я ни был, везде мне казалось, я слышу ее шаловливый голосок, вижу ее лицо. Когда ложился спать, пока сон не сморит, отовсюду глядела на меня Анэткина головка — с потолка, со стен, куда ни брошу взгляд. Встав поутру, я только и думал, как бы мне хоть на минутку увидеть ее. До начала работы я старался хоть несколько раз пройти поблизости от ее хаты. Вечером выбирал все тот же путь. Одним словом, мне стало ясно, что я крепко полюбил Анэтку, да только очень боялся, как бы кто-нибудь не открыл мою тайну. Не знала ее пока что и Анэтка. Но как же мне увидеться с нею? Всего удобнее, конечно, на вечеринке.

Мне повезло. У нас в волисполкоме работал делопроизводителем тот самый Матей Жаворонок, который раньше служил со мною в военкомате, и мне каждое воскресенье удавалось уговорить его, чтоб он нам поиграл, а случалось, что и в будний день, посреди недели. Молодежь охотно собиралась. Приходила и Анэтка.

Танцами я к этому времени овладел, и даже, как говорили девчата, недурно. И бывал счастлив, если в танце, где требовалось менять партнеров, мне выпадал случай попасть с ней в пару.

Сам я не решался пригласить на танец Анэтку, чтоб не обнаружить свое увлечение, но в то же время очень ревновал, когда она танцевала с другими. Мне казалось, что любой хлопец может вскружить ей голову и она навеки скроется из моих глаз, потому что большинство ребят были из соседних деревень.