Вначале было слово

С этого момента Жильбер посещал все мероприятия, организуемые Светланой, на которых она, разумеется, присутствовала. Он долго не решался признаться девушке в своих чувствах, и, когда этот момент наступил, Юрьева невольно подумала: «Наконец-то. Я опасалась, что он будет тянуть до пенсии».

Ей тоже был симпатичен Жильбер, только у девушки возникли некоторые сомнения. Ведь Лафонтен почти на десять лет старше ее, внешне привлекателен, занимает в компании солидную должность. Почему он до сих пор не женился или, на худой конец, не завел постоянную любовницу? Сотни московских красоток с удовольствием отдали бы ему руку и сердце! И почему Жильбер пожирал ее страстным взглядом, когда они выезжали на пляж и она дефилировала, выставив напоказ мускулистые ноги и атлетичные плечи? Уж не гомосексуалист ли он?

Оказалось, что нет. Лафонтену всегда нравились в меру накачанные женщины.

— А я в меру? — перебила его Светлана с улыбкой, в которой одновременно отразились лукавство и горечь предыдущего жизненного опыта.

Тогда Жильбер вроде бы ушел от ответа, но, когда подвернулась возможность, зашел в Интернет и показал девушке фотографии с последнего конкурса «Мисс Олимпия». Юрьева с трудом поверила своим глазам. Она пару раз видела по телевизору культуристок-любительниц, но они не шли ни в какое сравнение с профессионалками. На их фоне атлетичная гимнастка выглядела заморышем, доходягой, замученной дистрофией.

— А они того… на самом деле женщины? — спросила Светлана.

— Раз некоторые из них имеют детей, то, видимо, да, — ответил Лафонтен.

После этого все сомнения, вызванные неудачными предыдущими знакомствами, были забыты, и их отношения с американцем вышли на новый уровень. Жильбер рассказал ей историю своей семьи. Оказалось, что его далекие предки-французы отправились в Америку еще во время Французской буржуазной революции. Здесь они обосновались, завели свое дело, трижды разорялись, но всякий раз умудрялись подняться на новую высоту.

«Всего-то достижений за двести с лишним лет, — подумала Светлана, услышав, что отец Жильбера владел доставшейся от деда ткацкой фабрикой. — А с другой стороны, мне же лучше. Если бы у них был гостиничный бизнес или звукозаписывающая империя, не видать бы мне Жильбера как своих ушей».

Вскоре Лафонтен завел разговор о женитьбе. Случилось это после того, как Жильбера вызвали в головной Бостонский офис компании. Информированные доброжелатели сообщили, что его собираются повысить по службе и назначить заместителем другого филиала фирмы. Взвесив все «за» и «против», американец решил, что лучшей жены, чем Светлана, ему не найти. Исполнительная, трудолюбивая, без дурацких женских капризов, с идеальным, по мнению Жильбера, телом, которое доводит его до умопомрачения в постели, — что еще надо, чтобы отказаться от холостяцкой жизни? Светлана ответила на предложение американца согласием и почему-то в первую очередь подумала: «Вот. Хоть и не захотел мой папочка взять меня в Штаты, я все равно туда отправлюсь. Такие превратности судьбы. Даже не знаю, сообщать ему о моем приезде или не стоит?»

Глава 3

Вчера Борис Рублев засиделся у друзей и совершенно забыл, что в его холодильнике охлаждается только воздух. Озарение пришло утром, когда после разминки и водных процедур заурчало в желудке. Борис даже не стал заглядывать в холодильник, поскольку хорошо помнил, что вчера в обед доел последнюю порцию борща. И не стоило надеяться на добрую фею, которая бы затарила холодильник под завязку. Самому приходилось шевелиться, самому.

Рублев оделся и вышел на улицу. Чуть дальше магазина находилась торговая точка Арутюна, который продавал многие товары, но в первую очередь шаурму. Стоила она всего сорок рублей, хотя делалась из качественных продуктов и вполне могла утолить голод обычного человека. Арутюна Борис знал давно, поскольку со дня появления точки время от времени столовался здесь и, что характерно, ни разу не отравился. Рублеву бросился в глаза усталый вид торговца, осунувшееся лицо, впавшие щеки.

— Что случилось, Арутюн, ты не заболел? — поинтересовался Борис.

— Если бы! — напустив мрачный вид, ответил торговец. — Кризис, дорогой, понимаешь! У всех кризис, а Арутюн расхлебывай. Люди стали меньше ходить в ресторан кушать, меньше в кафе кушать. Пошли в столовую, там отравились, больше туда не ходят, только бегают. Но не в столовую, а сам знаешь куда. Пока лекарство не подействует. А потом идут ко мне и говорят: «Арутюн, дай шаурма. Он у тебя дешевый, он у тебя вкусный и после него не надо пить лекарство». А где я на всех шаурмы наберу?

— А ты повысь цену, — дружески посоветовал Рублев.

— Зачем людей обижать? Ты лучше вокруг посмотри. У супермаркета тоже шаурма, на перекрестке опять шаурма, за булочной снова шаурма. Если я цену повышу, люди обидятся, совсем ко мне ходить перестанут. Пойдут к супермаркету или на перекресток. Ладно, извини, дорогой, за тобой уже очередь стоит.