Вне себя

Раиса всегда говорила правду, точнее рубила её топором как лесник дрова: со всей силы – колко, резко; так, что летели щепки во всех, кто оказался в опасной близости. Она всегда умела защищать свою семью. Могла бы с лёгкостью забить врага словами и даже ударить. Незавидная участь была у тех, кто покушался на самых ценных людей. Что касается самой семьи, то и нас лезвие правды и топор упрёков не обходил стороной. В случае чего попадало всем.

Она всегда учила меня честности, страхом вселяла ненависть ко лжи и лицемерию. Зато всегда давала простор моему воображению, старалась развивать и обучать. Моё обучение всегда стояло на первом месте, правда при этом она умудрять подавлять меня. По правде сказать, Бабу я очень боялась, особенно в детстве, боялась расстроить её или разочаровать.

– От любви до ненависти один шаг. Ты только что сделала половину шага.

Говорила она, когда ей не нравилось моё поведение. Мой маленький мозг начинал паниковать. Я сильно боялась, что она действительно перестанет меня любить. Долгое время это преследовало меня. Возможно, я только теперь начинаю отходить от этого душащего страха.

Не знаю какой была Бабу с мамой, но как-то раз она призналась, что мечтала быть бабушкой. Мне отчаянно не хотелось даже взрослеть, не то чтобы быть старой. А Бабу всегда этого хотела. Странно.

Бабу всегда была очень яркой и общительной, но при этом всём к старости у неё почти не оказалось близких подруг. Всегда были какие-то приятельницы с работы, старые знакомые и призраки из детства. Друзей серьёзных никогда не было.

Может, Бабу была слишком жёсткой. Многие старались с ней лишний раз не связываться. Она любила ругаться в транспорте, первой вступая в дурацкие перепалки, за которые мне и маме всегда было стыдно. Наша Раиса всегда могла хлёстко обругать любого мужика или заехать сумкой со всей силы по капоту машине, которая резко остановилась перед ней на перекрёстке. Иногда мне казалось, что она ничего не боится – ни старости, ни смерти.

При этом она всегда легко относилась ко всему, что с ней происходит в жизни.

– Мама! Посмотри какая опять ужасная стрижка! – восклицала моя мама, увидев Бабу после похода в «салон».

– Ну немножко короче. Да и не зубы же, отрастут. И вообще мне нравится, я так и хотела!

Что ещё вспоминается о бабушкиной жизни… Пожалуй, не припомню, чтобы она жаловалась. Она яростно грызла жизнь, когда та снова поворачивалась чёрствой стороной, всегда догрызаясь до более мягкой и спокойной части.

Сколько я её помнила, она всегда казалось человеком-скалой, но сейчас чаще кажется, что жизнь начинает снова брать бабушку за руку и вести куда-то в конец. Временами Бабу выглядела выдохшейся и растерянной, будто чувствовала, что её уже никто так не боится, как раньше. Только желание доминировать никак не могло уступить место более спокойным чертам характера, и мы постоянно наблюдали, как отчаянно Бабу пытается удержать власть даже в нашем доме. Обычно мы старались давать ей возможность чувствовать превосходство, но сильно устали за годы тирании и всё реже прогибались.

Бабу чувствовала потерю власти и искала новые способы контроля. Сейчас она стала более молчалива и стратегична. Училась оттачивать манипуляции, основанные на нашем чувстве вины и привязывала нас к себе собственным плохим здоровьем. Бабу менялась, становясь более капризной, но железный стержень пока всё равно никому из нас не удалось даже немного согнуть.

***

Есть несколько вещей, в которые Бабу всегда верила – внутренняя сила (могла придумать любую болезнь, но также легко с ней справиться), а ещё в чудодейственную силу активированного угля и то, что микроволновки придуманы для того, чтобы уничтожить человечество.