Вне закона

— Вот то-то и оно, сынок! — воскликнул Беззаконец, сверля меня взглядом своих маленьких глазок. — Доверять нельзя никому. Целиком и полностью, во всяком случае. Однако нельзя себе позволять не слушать. Надо слушать, оценивать, а затем вырабатывать собственное суждение.

Тяжесть его слов грузом легла на меня. Такой способ мышления приводит к паранойе.

— Похоже на приглашение посещать дурдом и выспрашивать у его обитателей мнение о вечерних «Новостях», — заметил я, пытаясь облегчить утверждения анархиста.

— Если мир безумен, надо быть глупцом, чтобы, отвечая на его вызов, пускать в ход и отыскивать здравомыслие. — Арчибальд Беззаконец повернулся ко мне всем своим великим сердцеобразным лицом. От его сияющей кожи и тернового венца на голове сердце мое забилось учащенно.

— Остальные бюллетени и прочее поступают от плохих людей. Группы сторонников превосходства белой расы, списки тех, на кого охотятся педофилы, специальные доклады от некоторых ведущих международных банков. Чаще всего ничего стоящего, но порой это позволяет сделать телефонный звонок, а то и еще что-нибудь. — И опять его понесло в космос.

В его словах «а то и еще что-нибудь» мне послышалась скрытая угроза, только к тому времени я уже понял — придется пару часиков посидеть над бумагами. Тетя Альберта была права, когда говорила о моем любопытстве. Всю дорогу сую нос куда не следует.

— Так что можете проводить здесь столько времени, сколько захотите, и чувствуйте себя как дома. Пользоваться телефоном можно сколько угодно, звоните в любой уголок земного шара, но компьютер не трогайте, пока не покажу вам, что там к чему. — Похоже, на него нашел радостный дружелюбный настрой. Порыв этот и мне передался. — Будете уходить, просто закройте дверь. Все три запора сработают сами, от электричества.

Он уже открывал дверь, покидая мой складской кабинет, когда я обратился:

— Мистер Беззаконец.

— Что тебе, сынок?

— Я не понимаю.

— Не понимаешь чего?

— Почему при всех этих Вторниках, педофилической и бело-расистской мути вы уверены, что можете доверять мне? Ведь всего-то и надо — взять да прочесть кое-какие компьютерные файлы. Ведь все это может быть выдумкой, разве не так?

Анархист улыбнулся:

— Ты, Орлин, как чистый лист бумаги. Разве что имя и дата рождения обозначены, да и то карандашом. Ты, Феликс, мог бы стать для меня жутким ночным кошмаром. Только прежде нам придется написать на бумаге несколько слов. — Он вновь улыбнулся и пошел из конторы. Я пошел за ним.

Беззаконец откинул три запора и ногой вышиб подпорку. Потом потянул на себя дверь. И уж совсем было переступил порог, как вдруг, вспомнив что-то, повернулся и наставил на меня свой назидающий перст:

— Дверь не открывай никому. Ни единой душе, кроме меня. Не отзывайся на стук. Ничего не говори через дверь. Можешь этим воспользоваться. — Он кивнул на маленький телемонитор на стене справа от двери. — Посмотришь — и только.

— П-почему? — лепетнул я, заикаясь.

— У нас с домовладельцем возникли небольшие разногласия.

— Разногласия какого рода?

— Я семь лет не платил за аренду, и он считает, что пора с этим заканчивать.

— А вы не платите?

— Единственная истина содержится в Библии, в том месте, где говорится о деньгах и зле, — произнес он и торопливо вышел.

Дверь за ним захлопнулась, а через пять секунд запоры замкнулись и подпорка опустилась. Тут я и заметил, что от двери тянется целая система проводов, которые сходятся в черном ящичке под кушеткой без подушек.

Ящичек был подсоединен к автомобильному аккумулятору. Арчибальд Беззаконец обеспечил неприкосновенность двери даже в случае глобального отключения электричества.

5

То утро я провел внутри разума безумца или гения, а может, и вне того, что Беззаконец называл «разумом-ульем, духом, что указывает миллионам бездумных граждан путь среди бесцельных деяний повседневной жизни».

Беспорядочная груда бумаг на моем столе оказалась сущим кладом диковинок и информации. Ксерокопии плакатов «Разыскивается преступник», списки гостей на всевозможные акции по сбору денег в пользу консервативных политиков, схемы штаб-квартир корпораций и полицейских участков. Бюллетени Красотки Вторник содержали подробные сведения о передвижениях некоторых «убей-убей», действовавших под зверскими кличками (Медведь, Шершень Полосатый, Хорек и тому подобные). Меньше откровенничала Красотка в том, что касалось деятельности подрывных элементов, боровшихся за что угодно — от экологии до освобождения так называемых политических заключенных. В отношении этих групп она лишь воздавала хвалу их противоправным акциям и помещала завуалированные предостережения о том, насколько близки они к разоблачению в различных городах.

Беззаконец был прав, когда говорил о ее неприязни к католической церкви. В каждом выпуске Красотки Вторник имелась колонка, обрамленная красно-синими крестиками, с тирадами против католических наркопритонов, оплачивающих политические кампании, и прочими подобными нелепостями. Тут даже язык менялся — заметки грешили опечатками и грамматическими ошибками.