Вне закона

– Я, Вася, я. Хотя как туман может быть светом?! Выходит, я не туман, а скорее горизонт, перспектива!

– С такой перспективой, как ты, до горизонтального положения в деревянном бушлате рукой подать. Ты лучше не крути, а прямо говори, что надо?

– Скучный ты, Вася, человек. Встретиться я с тобой хочу. Надо «о делах наших скорбных покалякать».

– «Сдается мне, мил человек, что ты стукачок», а значит, и встречаться нам без надобности, – в тон Туману подыграл Бифштекс.

– Ценю, ценю, Вася, твой юмор каторжанский, однако «место встречи изменить нельзя». Встречаемся через час, там, где когда-то «случайно» познакомились, – жестко закончил Туман и отключил телефон.

И уже в парке, у памятника Скрыпнику, размышляя о ближайших планах, Игорь вдруг подумал о пламенном революционере и партийном деятеле. Какие же все они были дебильно-фанатичные люди! Зная, что его арестуют, он позвонил жене и не попрощался, не попросил прощения за все, что она с ним пережила, и за то, что еще предстоит ей пережить. Нет. Его последняя фраза звучала примерно так: «Сына вырасти настоящим коммунистом». И пустил себе пулю в лоб. Вот и все ценности, вот и весь смысл. От этих философских мыслей Игоря отвлек Бифштекс.

– Что за пожар? Что за спешка? Я не в армии, чтобы одеваться за сорок пять секунд, и не «за речкой», чтобы приказы не обсуждались.

– Ошибаешься, Вася! Мы на войне. На самом переднем крае. Скажу тебе больше. Мы – штрафники. Мы побывали в плену у бедности и мракозависимости. Мы были долгое время зависимы от мракобесия идеологии, и мы не были свободны. Теперь мы должны кровью искупить свою вину перед великим и прекрасным таинством под названием «жизнь»!

– Затасуй-ка ты свой фильдеперсовый мадеполам себе на тупик. Я тебе не зембурыга обрыганный, чтобы блевотиной твоей давиться. Если есть что предъявить – предъявляй. Если есть что сказать – говори. А извилины мне заплетать, как целке чукотской косички, не надо.

– Остынь, Вася, что за жаргон? Где ты набрался этих непонятных для интеллигентного человека метафор и аллегорий? Спешу напомнить тебе, что мы не враги, а партнеры. И перед тем, как начать наше нелегкое дело, нужно провести небольшое производственное совещание.

– Ну, так идем в кабак. – Бишеков плотоядно покосился на «Бухару».

– Нет, Вася, это слишком наглядно. Лучше сделать вид, будто мы, два престарелых лоха в переходно-пенсионном возрасте, греемся на солнышке и подкармливаем голубей, а заодно вспоминаем свое славное заводское прошлое. Итак, к делу. Для того чтобы начать, у нас уже все есть. Вот тебе список наркодилеров и перечень мест, где они торгуют. Твоя задача – не просто убрать их с пробега. Сделать это нужно так, чтобы все содрогнулись, чтобы за очень короткий срок улицы очистились от всех реализаторов смерти. Жестоко и страшно ты должен будешь намекнуть всем барыгам, что лучше остаток жизни нюхать дым родной заводской окраины, чем один раз трубу крематория. Короче, ты должен поступить с некоторыми непонятливыми барыгами, как Лука Брази с посланцами Альфонса Капоне. Когда из Чикаго в Нью-Йорк прибыли четверо киллеров, он встретил их и разрубил на небольшие куски топором. Больше Аль Капоне крестным отцам Нью-Йорка свою волю не диктовал.

– Я читал «Крестного отца».

– Тогда тебе будет легче понять нашу задачу. Если дилеры просто исчезнут, то на их место придут другие! А если их не убьют, а казнят, то другие сто раз подумают, прежде чем занять их место. А пока суть да дело, мы позанимаем их ниши. Надеюсь, мочить наркобарыг – это ничуть не хуже, чем барсеточников и менял.

– Да мне по большому счету все равно. Я когда не работаю, у меня тоже своего рода ломка.

– Ну ты, Вася, даешь! Разве на войне тебе было мало крови?! Разве после боя или зачистки кишлака ты видел мало трупов?!

– Это все групповуха. Это все, Туман, не то. Кайф – штучное мочилово. Кайф – это когда один на один, когда он дергается на кончике твоего пера, а его душа, не найдя твоей, улетает в небо…

– Да ты поэт, мать твою, Вася.

Глава 23

Погода полностью соответствовала настроению. На душе было так же пасмурно, как и на улице. В такую погоду сидеть бы у камина и, покуривая кальян и попивая хороший коньяк, думать о вечном…

Но служба, мать ее в кобуру, как любил поговаривать подполковник Зайцев, не давала Андрею расслабиться и забыться. В городе, судя по всему, шел передел сфер влияния. А это всегда большая кровь среди преступников и большой головняк у ментов. После сегодняшнего утреннего совещания каждый опер узнал о себе много нового и интересного. Зайцев, обычно сдержанный и спокойный, после визита к генералу был не похож сам на себя. Досталось всем. Даже Намучеряну было сказано, что его спортивные победы перестали удовлетворять руководство и было бы неплохо немножко поработать «на земле», а не на ковре.