Вне закона

– Андрей, это не просто преступники. Это люди, способные нестандартно мыслить. И даже их кровавый почерк говорит скорее о мозговом штурме, а не мышечном. Принеси все бумаги, связанные с этим делом. Скажи, что хочешь дома поработать. Сядем через стол друг от друга, чтобы не залить служебные бумаги гормонами, и проведем интеллектуальную атаку на твоих отморозков. Уж мы-то с тобой такие нестандартные, что им до нас… Поверь мне, опер, разгадаем.

И она так улыбнулась, что Андрей понял: не врет.

Глава 36

В школе начался учебный год, а Туман все сидел в Москве, умоляя Альбину Феликсовну не отправлять его домой. И только в середине октября он вернулся в Полтаву, взяв с Альбины Феликсовны обещание, что она обязательно вызовет его на зимние каникулы. А в школе тем временем назревали проблемы. У Тумана было много пропусков без уважительных причин, и его хотели на ближайшем педсовете исключить из школы, а дело его передать в комиссию по делам несовершеннолетних. Тут надо добавить, что еще с шестого класса он стоял на учете в КГБ. Не в милиции, как все нормальные дети, а в КГБ. Дело в том, что своего приемника у Тумана не было, а у его друга Жени Воронянского был. И Туман каждую ночь звонил Жене, тот ловил вражьи голоса («Голос Америки» из Вашингтона, радио «Свобода» из Мюнхена и Севу Новгородского из «Би-Би-Си») и, кладя трубку у своего приемника, шел спать. Один раз во время такого сеанса связи на районной АТС сгорели какие-то лампы, и они, услышав, что по телефону в программе «С другого берега» Юрий Мельников читает отрывки из романа Солженицына «В круге первом», сообщили куда следует. В школу тут же явился обходительный и вежливый капитан Кривуля, естественно, Николай Иванович, и Тумана поставили на учет в КГБ. Но восьмой класс – это тебе не шестой. И вернувшийся из Москвы Туман – это тебе не тот Туман, что был раньше. Связавшись с редакцией областной газеты «Заря Полтавщины», Тумановский рассказал, с кем он познакомился во время каникул. К нему сразу же прислали похожего на обезьяну журналиста Василия Тихоновича Караченцева, который был по совместительству режиссером-методистом областного Дома художественной самодеятельности. И через пару дней в областной газете вышла статья под интригующим заголовком «Познайомила Волга й здружила», которая заканчивалась пророческими словами: «Ось так славна російська ріка Волга познайомила й здружила відомого радянського художника Миколу Миколайовича Жукова з школярем із Полтави, який в майбутньому, може, стане справжнім поетом».

С охапкой газет в руках и с наглой улыбкой на лице Игорь Тумановский открыл ногой (в прямом и переносном смысле) кабинет директора школы. Не успела директриса отойти от шока после прочтения статьи, как Туман сообщил ей, что хочет организовать и возглавить в школе музей Ленина и уже сообщил об этом своем почине в редакцию газеты. С экспонатами музея ему поможет Москва, а под помещение сойдет и пионерская комната. Пусть теперь попробуют исключить из школы директора Ленинского музея, глубокомысленно размышлял Туман. И выиграл.

Глава 37

Природа разошлась не на шутку. «Разверзлись шлюзы небесные», и на головы несчастных грешников уже несколько дней лил холодный осенний дождь. Городским дворникам запретили жечь листья, они страшно страдали из-за этого дурацкого запрета. Но даже те из них, кто был посмелее и хотел нарушить запрет, не могли это сделать из-за дождя, а потому страдали вдвойне. Серо до черноты, пасмурно до простудной сопливости, одиноко до буйного помешательства было на душе у Тумана. Каждый раз, все чаще и чаще погружаясь в прошлое, он искал там причину своих сегодняшних бед и ошибок. Искал и не находил.

Как мог человек с его прошлым, таким светлым и перспективным, стать кровавым распространителем смерти? «Чем ты лучше государства, с которым всю жизнь воюешь?» – в сотый раз задавал он себе вопрос. Оно спаивает и оболванивает свой несчастный народ, вспоминая о его нуждах только тогда, когда он становится электоратом. А ты, «ушедший рано, запутавшись в долгах, с улыбкой д’Артаньяна, в ковбойских сапогах»? Ты, веривший во все доброе и светлое, сегодня продаешь «порошок счастья» и счастлив, убирая с пробега очередного конкурента. Тебя так закрутила эта кровавая карусель, что ты уже потерял всякие ориентиры. Далеко ли ты уедешь на этой карусели? Может, пора остановиться, пока тебе окончательно не вскружило голову, а тебя не вывернуло наизнанку от собственной пустоты?! Ведь ничего же святого не осталось в твоей никчемной жизни! Мама умерла. Семьи нет. Пресловутая кружка воды, этот «Оскар» для одинокого человека, тебе тоже не светит! А вот уже и птица бьется в стекло.

Туман поднял голову, посмотрел в окно и с облегчением увидел, что это не птица, а желтый кленовый лист, красивый и печальный в своей лебединой неприкаянности, прилип в ожидании лучшего к мокрому равнодушию стекла. Это осень. Надо успокоиться, и тогда, Бог даст, распогодится. И тогда, Бог даст, все пройдет! И это пройдет… Бог даст.

Глава 38