Вне закона

Получивший в пах малолетка оказался самым хитрым. Он давно, незаметно поприседав, пришел в себя, но сделал вид, будто еще не очухался. Сидя на корточках, он стонал и кривил рожу так, словно подорвался на фугасе. Хуже было парню, которому Вася головой сломал нос. Он был в сознании, но кровь текла рекой, и ее никак не удавалось остановить. Как всегда, вовремя приехала милиция. Как только взвыла сирена, все участники драки исчезли в темноте рабочего района, а Вася, весь в крови, остался с Василисой. Старший наряда, с уважением глянув на две Красных Звезды и нашивки о ранениях, посадил Васю в машину и отвез в больницу. Василиса поехала с ними. Больше они не расставались.

Василиса любила своего героя. Она полностью растворилась в нем. Страшно переживала, что досталась Васе не девственницей. Не сберегла себя для любимого. Вася в душе смеялся над ее сельскими предрассудками. В постели она тоже страшно стеснялась, и это первое время даже раздражало Васю, привыкшего к деловому бесстыдству проституток. Но, женским чутьем вовремя уловив этот тонкий момент, Василиса себя переборола и стала бесстыжей и развратной, как и те, с которыми Вася по большей части всегда имел дело. Вася не был верным мужем. К тому же они не были официально зарегистрированы. Он иногда возвращался к привычной высокооплачиваемой любви. И странное дело, Василиса не подавала виду, но всегда безошибочно определяла, когда он «оступился» на стороне, и набрасывалась на него, как коршун на полевку. Васе было стыдно за свое поведение, и не было сил на борьбу, а Василиса зверела и требовала любви. В конце концов она так распалялась сама и так заводила Васю, что он сдавался и летел в пропасть. На другой день после таких полетов он был разбит, разобран и в прямом, и в переносном смысле, не годен ни к строевой, ни к боевой, ни к политической подготовке. Признаться Туману, что он не в форме, Вася не мог и потому страшно переживал за результаты полученного задания. Страшно хотелось спать, и Вася, изо всех сил боровшийся со сном, злостью и ненавистью к самому себе, а также к древнейшей профессии, в сотый раз давал себе слово Василисе не изменять. Спалиться он не боялся, так как был на свежеугнанной машине, которую собирался бросить сразу же после исполнения. Но все тело ломило от сладкой истомы, и глаза закрывались.

Мент появился, когда уже сильно стемнело. Он шел к своей машине, с кем-то разговаривая по телефону, и, судя по счастливой улыбке на покрытом трехдневной щетиной лице, то была прокурорша. Если бы Вася был в форме, он бы заметил, как за ним так же внимательно, как и он, наблюдает из своей машины один весьма любопытный молодой человек. Но Вася был не в форме. Он очень устал после ночных бессонных оргий, и единственным его желанием было поскорее разрядить обойму в этого счастливого козла и лечь спать!

* * *

Одним из самых ярких воспоминаний той странной войны был для Васи не побег из кишлака от бандитов генерала Дустума, а бой под Кабулом, где его, раненного навылет в бедро и потерявшего много крови, вынес на себе непонятно откуда взявшийся полковник спецназа. Этот полковник с группой отборных головорезов был прикомандирован к их части для выполнения каких-то сверхсекретных заданий. Поговаривали, будто он был одним из тех, кто то ли с «Альфой», то ли с «Вымпелом» штурмовал дворец Амина. Болтали, что если бы не этот полковник, то у Амина были бы все шансы еще раз крикнуть «Аллах акбар!». Ходили слухи, что весь архив Амина и коллекцию его уникальных драгоценностей этот молчаливый полкан вывез в неизвестном направлении и что на нем больше крови, чем на центральной станции ее переливания. За глаза его называли «главным донором ограниченной группы войск». Звали полковника Мезенцев Константин Алексеевич. Но настоящее его имя, как и всю информацию о нем, Вася узнал значительно позже. А пока он был благодарен этому ГРУшнику за то, что тот вынес его из-под минометного обстрела.

– Да у меня выхода не было, – говорил полковник, отмахиваясь в госпитале от Васиных благодарностей. – Из всех раненых ты был самым здоровым, и я взвалил тебя на спину, чтобы, прикрываясь тобой, выползти из той мясорубки, – загадочно улыбаясь, страшно шутил полковник.

А может быть, не шутил?! А может быть, не пропали архив и камни Амина? А может быть, из-за них, а не из-за политики лишился жизни красный диктатор?! Все возможно! И чем больше и веселее улыбался полковник, тем страшнее и угрюмее становилось на душе…

Глава 62