Вне закона

Голос его был строгим и резким, даже осуждающим, и все же Уиллоу почувствовала к нему необъяснимое влечение.

* * *

Лобо охватило состояние молчаливой напряженности, которое, казалось, обволокло его всего и держало, не отпуская. Он закрыл глаза, чтобы избавиться от ненужной, неожиданной волны желания, от непонятного замедления времени, замкнувшего их вместе. Он ощущал себя актером в пьесе, марионеткой, которой управлял кто-то другой. И все же он не хотел порвать эти узы. Нет, хотел, но не знал, как.

Он вновь открыл глаза и встретил ее взгляд. Как он и думал, у нее были синие глаза. Но он никак не мог предположить, что настолько синие. Они были подобны свету неба в горах теплым летним вечером перед наступлением сумерек, цвет глубокий, насыщенный и яркий, от которого у него все внутри застонало, настолько этот цвет был чистым.

Она продолжала смотреть на него взглядом, который, казалось, пронизывал его насквозь. На сей раз он не увидел в этом взгляде страха и отвращения. Он чувствовал себя так, как будто кто-то чужой завладел обычно послушным ему умом и телом. Как всегда в моменты сомнения, его рука дернулась к револьверу. Револьвер был единственной устойчивой ценностью в его жизни, его единственным союзником.

Он увидел, что ее взгляд последовал за этим движением, но вместо ужаса в нем было сопереживание и даже понимание того, что он сделал это без дурных намерений. Его рука отпустила рукоять.

— Пожалуйста.

Нежная мольба прервала молчание, и он вспомнил ее просьбу. Этот чертов пьяница, бывший шериф, пропади он пропадом. Она просила его помочь человеку, который несколькими годами раньше выдворил бы его из городка привязанным к оглобле.

Он оглянулся. Близнецы, едва отличимые один от другого, уставились на него полными благоговения глазами. Салли Сью рвалась из рук тощей женщины. Женщина неожиданно изящным движением поставила ее на землю, и малышка подбежала к нему.

Она посмотрела вверх с высоты своего маленького роста. «Спасибо, что выручили Юпитера. И меня». Она повернулась и убежала к женщине, которая несколько мгновений глядела ему прямо в глаза, прежде чем повернуть к дому.

Учительница терпеливо ждала рядом с неподвижным телом. Ему не встречались женщины, способные на такое терпение. С таким ровным взглядом и спокойным упорством из нее мог бы получиться неплохой профессионал. Она ждала его хода, не подталкивала, просто ждала, как будто знала, что уговоры способны только оттолкнуть его.

Рукой в перчатке он рассеянно потер затылок, едва ощущая обжигающую боль в пальцах. Его внимание сконцентрировалось на внезапном выражении отчаяния в очень синих глазах учительницы, и что-то в нем не могло ей отказать.

Он быстро подошел и склонился над тем, кто должен был быть Брэди Томасом. Он грубо стал растирать лицо Томаса, пытаясь привести его в чувство. Томас застонал и открыл глаза, щурясь от утреннего солнца.

Лобо обхватил рукой его плечи и поставил его на ноги.

— Перебирай ногами, черт побери, — приказал он. Брэди старательно переставлял одну ногу за другой, часто спотыкаясь, пока они медленно продвигались к дому. Лобо знал, что проще было бы нести его, но он не собирался упрощать задачу Томасу. Из-за него чуть не погибла хорошая скотина, уж не говоря о сгоревшем сарае. У Лобо не было для него жалости, даже если из-за потери сарая жить на ранчо становилось почти невозможно. Брэди Томас выполнил за него его работу, и в нем медленно тлело чувство злобы к этому человеку.

Он не понимал, почему женщина не ощущала такого же отвращения. Когда он незаметно взглянул на нее, он увидел только беспокойство за Томаса.

Они добрались до дома, и он вопросительно взглянул на нее. Она прошла вперед к маленькой комнате с одной большой кроватью и двумя поменьше. Лобо свалил свою обузу на большую кровать и направился к двери, теперь сильнее ощущая боль в одном предплечье и кистях рук.

За дверью спальни он посмотрел на свои руки, на полусгоревшие перчатки, прилипшие к коже, на обгоревший рукав рубашки, едва прикрывающий покрасневшую руку. Он не обращал внимания на боль: это было еще одно применение для умения сосредоточиться. Но он знал, что с ранами надо что-то сделать, прежде чем начнется заражение.

Женщина тоже внимательно посмотрела на них.

— Сильные ожоги, — сказала она. Он пожал плечами:

— Это ерунда.

Ее синие глаза были полны беспокойства. Это действовало на нервы, и он двинулся к наружной двери.

— Подождите, — сказала она властным учительским тоном, — необходимо что-то сделать с этими ожогами.

Лобо сам не знал, почему он остановился. Ее голос смягчился:

— И я хочу поблагодарить вас. Наверное, вы наш ангел-хранитель.

Ангел-хранитель! Будь я проклят.

— Чэд все рассказал о вас, — продолжала она, как бы не замечая, как вспыхнуло его лицо. — И я так хотела поблагодарить вас. Меня зовут Уиллоу. Уиллоу Джордж Тэйлор. — Имя ненамного лучше, чем его собственное или Салли Сью.

— Но все зовут меня Уиллоу, — добавила она, сверкнув улыбкой, от которой и лед бы растаял.

Она ждала, чтобы он назвал себя, но он молчал.