Внук котриарха

– Ладно, хватит лясы точить, время дорого. Давай, оборачивай в кота.

– Слушайте… – Шоне пришла в голову сумасшедшая мысль, – а что, если вас в Красного кота обернуть? Огромного, яркого? Пройдетесь перед Сохмет, как будто вы – это бог Ра. Скажете что-нибудь грозное, как вы умеете. Она испугается, поверит и успокоится. Хотя бы на сегодня. А до завтра мы обязательно что-то придумаем, главное – успеть Мимира спасти. Он же и есть настоящий Красный кот! Когда подрастет, нам Сохмет бояться нечего, шелковой станет. Время, вот что сейчас самое дорогое. Не успеем – спалит все! По ветру развеет! Не будет дворца, нас не будет, и вы в пламени погибнете.

– А может, ее просто… того…

– Как? Она же из гранита – вечный камень! Тридцать пять веков над людьми изгаляется, тридцать пять веков убивает, разрушает, бесчинствует…

– Давай! Превращай в кота! – рубанул Пётр.

Шона собрала все силы, заставила свою память мгновенно наполниться всеми необходимыми знаниями эльфов. Подошла к Пётру, взяла его за руку.

– Готовы?

– Не тяни кота за хвост! – прикрикнул Пётр.

– Один, Тор, Фриг, Тюр, Бальдр, Фрейя, – забормотала она тихо и быстро. Слова заклинания перемежались именами богов, у которых Шонхайд просила помощи. Прикрыв глаза, она покачивалась в такт своему голосу, как странной и прекрасной песне, потом вдруг закружилась, быстрее, быстрее, быстрее. – Хедан! – выкрикнула она и резко остановилась. Провела руками по лицу, словно умываясь, открыла глаза.

В шаге от нее стоял кот.

Огромный, пушистый, ярко-рыжий, можно сказать, красный, с пышными загнутыми усами и величавым хвостом, украшенным мерцающей красной кисточкой.

– Ну как? – кот выгнул спину и поднял хвост. – Хорош?

– Вы восхитительны, ваше котриаторское величество, – совершенно искренне призналась Шона.

Кот степенно и важно направился к выходу, Шона – за ним. Ее так переполняли восхищение и радость, что она совершенно забыла сотворить фантом Петра, и в опустевшей галерее императорский трон зиял пустотой, как кровавой раной.

Жажда знаний

– Прошу прощения за вынужденную задержку, – Снотра немного запыхалась. – Уверена, вы даром времени не теряли. Итак, Матисс. Надеюсь, теперь все рассмотрели «Танец»?

– Очень некачественная репродукция, – заявил Мартин.

– В смысле? – опешила Снотра. Отошла, взглянула на картину еще раз.

– Где там красные коты, если они все зеленые?

– Ох, простите, – Снотра смешалась. Она совершенно упустила из вида, что обычным кошкам недоступен красный цвет. – Конечно-конечно. Я оговорилась. Но ведь это не умаляет мастерства художника и общей экспрессии картины, так? Более того, в этом и проявилась гениальность Матисса, что каждый видит танцующих котов именно в том цвете, который ему привычнее и ближе по духу.

– Мне вообще не нравится Матисс, – продолжал упорствовать Мартин. – Вот вторая картина, «Вид Коллиура». Тут вообще все как в тумане, как у нас летом в дождь, а кошки сидят одна синяя, другая фиолетовая. Во-первых, чего они расселись под дождем, где правда жизни, во‑вторых, зачем он их в такие неправильные цвета выкрасил? Сплошное вранье, короче.

– Все согласны с Мартином? – Снотра еще больше растерялась: вообще-то Коллиур представал с полотна в ярком солнечном красно-оранжевом свете, таком ярком, что слепило глаза, но все кошки согласно закивали головами, застучали хвостами. – С какой-то точки зрения вы правы, – Снотра подбирала слова, – не зря, наверное, критики, увидев работы Матисса, окрестили это направление в живописи «фовизм», то есть дикий.

– Правильно! – крикнул Бихар. – Не умеешь рисовать, нечего лезть.

– А может, у него просто подходящих красок не было? – предположила добрая Соня.

– Или кошку живую никогда не видал, – добавила Гюльчатай.

– Вон Матисса из Эрмитажа! – еще громче крикнул Бихар. – Пускай канает в свой Коллиур!

Судя по реакции остальных, данная точка зрения была общей. Даже интеллигентнейший Тихон попытался тряхнуть стариной и свистнуть. Ввиду полного отсутствия зубов получился примерный пшик.

– Хорошо-хорошо, – Снотра едва добилась тишины. – В таком случае поговорим о Шагале. Надеюсь, против этого художника вы ничего не имеете? Тем более что все хорошо знакомы с его желтой кошкой Идой с полотна «Весна на лугу».

– Очень приличная кошка, – согласилась Синеглазка. – Вежливая.

– И картина хорошая, вся сине-зеленая, корова как живая, тоже зеленая, только птички белые.

– А чего тут удивляться? – вставился Пуша. – Шагал сам котом был. Конечно, понимал нашу природу.

– В каком смысле? – не сразу сообразила Снотра.

– А вот вы же книжку оставили, Мадонна нам ее читала. Не знаете, что ли? Он сам признался, что мертвым родился, Его и булавками кололи, и в ведро с водой кунали – мертвый, и все. Если б какой-то проходящий кот его не пожалел и не вселился в него, так бы и похоронили. А тут он раз – и мяукнул! Все поняли: жить будет. Мы, коты, страсть какие живучие.