Внутренние новеллы

Меж тем вечеринка метрах в ста по воздуху от Лениного имения, набирала обороты. Голая девушка в маске пила шампанское прям из горла, двое мужчин сбросили венецианские плащи и цветастые рубашки и резались в пинг-понг. Остальные, пританцовывая, затягивались из большущей трубки, которую передавали по кругу. Откуда-то сбоку вдруг выскочили два гитариста и лохматый бородач с большим барабаном. «Хорошо хоть их неслышно, - подумала Лена, допивая вино из бокала одним большим глотком, - надо же, взрослые люди, а какой-то балаган устраивают, как в студенческой общаге у гуманитариев», - подумалось ей, и в ней сразу зашевелились самые черные сомнения в правильности выбора места для семейного гнездышка. Она попятилась от окна, и чуть не упала, зацепившись за ковер шпилькой. Настроение резко сменилось, - от благостно-раздумчивого, к нервозному, точно ее подрезал какой-то лихач в пробке. Но лихачи – это далеко, а тут, на твоей фактически территории, перед твоим носом – такое безобразие, такой беспредел. Она скинула туфли и спустилась в нижнюю гостиную, полистала каналы на телевизоре, но ничего успокаивающего не нашлось. Тогда прокралась на цыпочках в детскую, поцеловала мальчика и вновь подошла к окну. Сквозь голые ветви антоновки была видна лишь часть сцены, где, или ей показалось, несколько человек, обнимаясь, повалилось на кровать. Сквозь рябь ветвей с набухшими почками ей стали мерещиться ритмичные шевеления голых ног и спин. «Нет, ну что за…!» – тихо, чтоб не разбудить ребенка, зашипела Лена. Впрочем, больше ничего конкретного видно не было, как она ни приглядывалась. «Нет, наверное помстилось что-то не то», - подумала хозяйка дома и примирительно про себя резюмировала: «Ну, подумаешь, вечеринка? У людей, может, юбилей или премию обмывают… Будет, что рассказать мужу, когда вернется... А завтра, нет лучше послезавтра, зайду и вежливо попрошу их развесить шторы или жалюзи что ли, тут ребенок все-таки. И вообще – чувство прайвиси должно же быть каждого…». Само течение этих мыслей, разумных и простых, немного успокоило ее... На веранде же яркий свет внезапно притух, осталась мерцать лишь пара бумажных китайских фонариков. Лена еще немного постояла в детской, наблюдая за безумством теней в красном полумраке. Невольно подметила, как кто-то из девушек красиво закружился, так что юбка платья распустилась огромным солнце-клешем и пошла ритмичными волнами. В то же мгновение ровно над тем местом, где кружилась неутомимая фигурка, взошла полная красавица-луна.

«Удачно-то как совпало!»- хмыкнула хозяйка дома. И ей захотелось еще чего-нибудь выпить, но барчик оказался пуст.

Надо будет завтра сгонять в супермаркет, сонно подумала она, устраиваясь среди подушек в постели. Телефон Володи был выключен, значит он спит «…Почти сутки не отзванивалась, что я за жена,…. завтра утром позвоню…» - завертелось в голове, и она стремительно провалилась в крепкое здоровое забытье без снов и тревог.

Лена проснулась от тоненького голоска Илюши, доносившегося из приоткрытого окна – очевидно, уже наступило время утренней прогулки с няней. Услышав восторженные нотки в голосе счастливого малыша, Лена умиротворенно перевернулась на другой бок , как вдруг зазвонил телефон. Мелодия невесело предупреждала, что по ее душу звонит единственный во всем мире человек, которому она меньше всего рада, особенно с утра – Мария Никифоровна, мать Володи.

Мария Никифоровна отличалась по-простонародному суровым нравом и никогда не упускала случая намекнуть Лене, что та плохая хозяйка, мать и жена ее собственного сына. В первые годы замужества она еще старалась понравиться свекрови, но в конце концов смирилась и признала свое поражение. После чего отношения внезапно наладились, а Лена научилась спокойно принимать все претензии и жалобы в свой адрес. Единственным бонусом ото всей ситуации было то, что Никифоровна наотрез отказывалась не только переезжать к ним в необъятный дом, но и навещала их исключительно редко. Лена взяла трубку, приготовившись к неизбежному занудству, как в друг в трубке послышалось неожиданное: «Леночка, девочка, Володя, мой Володенька!»

«Что? Что случилось?» - под одеялом стало невыносимо жарко,

«Не отвечает, Леночка! Матери своей совсем!»

«Так он на работе, Мария Никифоровна! Занят он, понимаете?»- попыталась она успокоить взвинченную, чуть не плачущую старуху.

«Так нет же, Ленк, я звонила, а секретарша мне говорит: уехал! уехал вчера утром, будет в понедельник только!»

«Ну так и вот, понедельник это… »- тут Лена мучительно стала соображать, какой нынче день недели, и поняла, что только среда. В комнате сразу стало невыносимо душно, будто умное канадское отопление сошло с ума. Слушая всхлипы Никифоровны, Лена инстинктивно побрела сквозь безвоздушный жар поближе к окнам.