Внутренние новеллы

Конец октября в Москве - самое омерзительное время. Дворники с трудом сдвигают грязь со стекла. Шубы лезут в затылок, зеркала в говне. Аварии через каждые сто метров. Поэтому мы ехали осторожно. Осторожно но быстро.

Студия оказалась на Шаболовке, в бывшем общежитии. Протащив охапками шубы через проходную, мы поднялись на пятый этаж, и оказались в просторном помещении, потолки над которым были выломаны на три этажа вверх. Оттуда свешивались самодельные софиты и куски драпировки. В раскаленном лампами воздухе явственно пахло потом и спермой. Внизу на подиуме стояла модель. Боже мой! Я никогда не видел такого – она была накачана силиконом от попы до бровей. Силикон выступал через поры. Фотошопу тут делать нечего – даже кожа казалась абсолютно глянцевой. Но она еще не утратила способности ходить, и вот это казалось противоестественным.

- Модель – бесплатно. От учредителя. – мрачно сказал директор журнала по рекламе, встретивший нас у дверей. – Придется ее и на обложку ставить. Он хочет. Верстальщики удавятся. Я вот сигары привез, будете?

- А на фотосессию останется?

- Не парься.

Мы закурили отличный Партагас.

- Виски?

- Я за рулем.

- Ну давай тогда ты, Брахман.

Брахмана уговаривать долго не пришлось. Его вообще не нужно никогда уговаривать. Тем более виски неплохой.

- Не знаю я фотографа, - продолжал тосковать коммерческий директор. – Он знакомый этой девицы, как ее там… Раньше ее снимал. Для чего-то такого… Ну, понятно, для чего. Но дешевый.

- Ну и отлично.

- Она должна курить в кадре... Эй! Ты сигары курить умеешь?

Модель посмотрела на нас коровьими глазами.

- Так, короче, возьми сигару в рот… Боже мой! Не заглатывай так!

Это действительно выглядело… Сигара в пухлых силиконовых губах. Не то чтобы двусмысленно, как раз нет. Очень недвусмысленно.

- Ладно, пусть они снимают, не могу на это смотреть, пойдем где-нибудь посидим.

Модель ходила по подиуму среди разбросанных там и тут шуб, копаясь в сумке и примиряя бриллиантовые колье. Горящая сигара так и торчала у нее изо рта.

- Она же прожжет шубы! – вдруг с ужасом понял я.

- Не прожжет, не волнуйся. Это Партагас, пепел хорошо держится. Пойдем лучше туда, наверх, я один анекдот расскажу…

Часа два мы сидели на галерке и травили анекдоты, пока внизу происходило какое-то шуршание. Иногда я выглядывал и видел, как модель катается по полу в разных шубах на голое тело, профессионально выставляя из них то попу, то грудь. Время от времени ей раскуривали новую сигару. Фотосессия уже близилась к концу, когда снизу раздался ор, визг, топот, а в воздухе явственно запахло паленой шерстью.

4.

- Ну и что? Думаешь, не заметят?

- Они же там все зачесали. Почти не видно.

Мы уже погрузили шубы обратно в «Оку». Кажется, предельно аккуратно. Даже в чехлах, как было. Ну, у нас теперь был повод стараться. На одной из шуб зияла проплешина с пятикопеечную монету.

- Вот дура! – ругался я, выворачивая из переулка. - Ты там какие-нибудь бумажки подписывал?

- Ладно, ничего страшного, мы тут ни при чем. Бумажки? Да, вот… Расписки.

- О сохранности?

- Ну да. Кажется, о сохранности.

- Блядь. А мы же еще опаздываем, они час как должны закрыться. Может, все ушли, никого нет…

Конечно, никто не ушел, и даже, кажется, не сдвинулся с места. Когда мы въехали на склад Бобрового мира, менеджеры и управляющий стояли у входа под мелким моросящим дождем почти в тех же позах, в каких мы их оставили четыре часа назад. Чем-то они, правда, напоминали тоскующую семейку бобров, у которых разрушили плотину. Увидев «Оку», бобры бросились к ней и начали по одной вытаскивать шубы, расправлять их в чехлах и нежно, прижимая к груди, уносить в недра склада. Это напоминало спасение заложниц из рук террористов. Пересчитав все шубы, управляющий с явным облегчением заулыбался – и торопливо написал на бумажке, что весь товар получен в целости и сохранности. Мы не стали задерживаться ни секунды.

- Да! Главное, быстро. Никто ничего и не заметил. Мы ведь могли чего угодно в чехлы напихать, да? И разбогатеть…

- У нас еще есть бриллианты, – задумчиво сказал Брахман.

- Ну, с бриллиантами такой номер конечно не пройдет. Придется сдавать. Там никто ничего не спер?

- Вроде нет, все на месте.

5.

Мы вывернули на Тверскую. Там висела огромная перетяжка: «ПИТЕР БОЛЕН В КРЕМЛЕ».

- Интересно, что это значит? – задумчиво спросил Брахман. – Почему они там все болеют?

- А, может, это тайный призыв вернуть столицу в Петербург. Или про нового помощника Ельцина – он вроде из Питера…

- Или... О, тормози, тормози, вот же Мир бриллиантов!

Мы остановились у сверкающего бутика. Уже приближалась полночь, но Тверской это не касалось – народу и машин было не меньше чем днем. Брахман бодро схватил сумочку (теперь он обращался с ней куда легкомысленней) и направился к стеклянной двери, а я достал сигарету и закурил.