Внутренний враг: Шпиономания и закат императорской России

И у него были для этого основания, поскольку, как он и опасался, найти место в армейской иерархии, даже в чрезвычайных условиях военного времени, оказалось непросто. Не стоит забывать и о том, что собственно армейскую службу Мясоедов оставил двадцать три года назад. Да и тучи скандала 1912 года еще не полностью рассеялись. Скабрезные газетные статьи о дуэли с Гучковым ославили Мясоедова на всю Россию. Прошедшие годы, конечно, изгладили в памяти большинства людей подробности происшествия, однако в сознании общества сохранился остаточный образ экс-жандарма как отталкивающего типа, которому так и не удалось полностью оправдаться. Особенно Мясоедов опасался, что подмоченная репутация помешает ему найти место в контрразведке, то есть именно в той области, где, как он считал, его способности могут принести более всего пользы отечеству. Он написал П.Г. Курлову, что, «благодаря отличному знанию Восточной Пруссии, местного языка, обычаев и населения», он является идеальным кандидатом для выполнения разведывательных задач и проведения допроса взятых в плен иностранных военных⁷

. Стремясь добиться назначения, Сергей старательно обошел все связанные с Петроградом штабы и управления, предлагая свои услуги в качестве офицера разведки. Первое время желающих не находилось.

Отчаянно стремясь принять участие в войне, даже в самом скромном качестве, Мясоедов в конце концов обратился к своему знакомому по 6-й армии штабс-капитану В.В. Крыжановскому и попросил его о назначении в ополчение. Получив ответ Крыжановского, что дурная слава, все еще связанная с именем Мясоедова, не позволяет гарантировать даже это место, отставной полковник поспешил напомнить, что был оправдан по всем пунктам обвинения, и предъявил в качестве доказательства записку Сухомлинова. Разве военный министр написал бы подобное о человеке, относительно которого сохраняется малейшее подозрение в измене?⁸

В результате Мясоедову был предложен неблестящий пост в рабочем ополчении, стоявшем в Петергофе. Предложение было принято.

Этим он, однако, не удовлетворился и, не теряя времени, принялся добиваться лучшего назначения. Наконец, в октябре 1914 года одно из его прошений попало в цель. Начальник штаба 10-й армии, оборонявшей эйдткуненский сектор Восточной Пруссии, оценив знакомство Мясоедова с этим регионом и его свободный немецкий, пригласил бывшего жандарма в качестве переводчика в армейскую разведку. Уже в начале декабря Мясоедов, облаченный в форму пехотного полковника, прибыл на фронт и с головой погрузился в работу.

10-я армия входила в состав Северо-Западного фронта, группы русских армий под командованием генерала Рузского, развернутой против Восточной Пруссии и немецкой Силезии неровной линией, тянувшейся от Балтийского моря до Центральной Польши. В задачу Мясоедова как офицера штабной разведки входил сбор сведений о диспозициях врага, который противостоял России на этом конкретном рубеже. Информация эта, конечно, имела сугубо тактическое значение, однако была тем не менее весьма важной. Сегодня, в эпоху хитроумных электронных сенсоров, приборов ночного видения и спутников слежения, легко забыть о том, что в начале Первой мировой войны армии были практически совершенно слепы. Военная авиация пребывала еще в пеленках, из чего следовало, что для сбора сведений о враге можно было полагаться только на людей, трудолюбиво рывших землю «в поле». Поскольку локальный успех нападения или обороны зависел от точности сведений о постоянно меняющихся силах противника, задачи штабной разведки приобретали особую важность. В самых общих чертах можно сказать, что для составления портрета врага использовались три основных метода: инфильтрация, допрос и разведка боем. Мясоедов прибегал ко всем трем.