Внутренний враг: Шпиономания и закат императорской России

Как и можно было ожидать, эти довольно странные заявления повергли все Военное министерство и Генеральный штаб в оцепенение. Что из рассказанного Колаковским правда? На первый взгляд ряд деталей подтверждал истинность показаний подпоручика. Прежде всего русский военный атташе в Стокгольме изучил паспорт Колаковского и выданный ему немецкой секретной службой пропуск и нашел их подлинными — вскоре эти документы были отправлены в Петроград дипломатической почтой³⁹. Кроме того, российская военная разведка считала Скопника и Бауэрмайстера немецкими шпионами, что соответствовало действительности. По сообщению штаба Варшавского военного округа, Рихард Скопник, гренц-комиссар (Grenz-Kommissar), то есть главный чиновник в пограничном полицейском управлении городка Иллов, до войны был директором ключевых немецких разведывательных бюро в Восточной Пруссии. В 1913 году в руки русской полиции попал прусский шпион по имени Эрнст Бем; обнаруженные при нем документы определенно свидетельствовали о том, что он действует по заданию Скопника⁴⁰

. Что касается Александра Бауэрмайстера, он действительно проживал в Петрограде вместе с матерью, Адой, и двумя братьями, однако летом 1914 года все они покинули пределы Российской империи. Более того, в точном соответствии с показаниями Колаковского, один из братьев Бауэрмайстера, Пауль, умер во Франции, находясь на военной службе⁴¹. Правда и то, что Александр Бауэрмайстер был приписан к центральной военной разведке в Берлине. После войны Бауэрмайстер опубликовал воспоминания, в которых признавался в этом и бахвалился своими подвигами в операциях под прикрытием, однако категорически отрицал, что Мясоедов действовал в интересах Германии и что он, Бауэрмайстер, когда-либо говорил с ним⁴²

. Также следует отметить, что еще в самом начале войны Бауэрмайстер получил известность как энтузиаст вербовки пленных русских офицеров для отправки обратно в Россию в качестве шпионов и что в конце 1914 и начале 1915 года в немецкой армии действительно осуществлялась такая экспериментальная программа⁴³.

Однако окончательное и бесповоротно убедительное доказательство истинности слов Колаковского дал некий Франц Руцинский, пойманный на месте преступления при попытке проникнуть через русскую линию фронта ночью 12 декабря 1914 года. Руцинский, российский подданный, признался в том, что он немецкий шпион; его заданием было узнать как можно больше о диспозиции войск в районе Варшавы. Впрочем, ему также приказано, буде представится возможность, убить великого князя Николая Николаевича — за это ему, как и Колаковскому, было обещано большое денежное вознаграждение⁴⁴

. Весьма вероятно, что Руцинский точно изложил полученные им приказания — теперь известно, что в декабре 1914 года чиновник германского Министерства иностранных дел Курт Рицлер выступил с предложением организовать убийство великого князя, дабы таким образом сломить волю России к борьбе⁴⁵.

С другой стороны, впрочем, в показаниях Колаковского имелись (мягко говоря) нестыковки и логические несообразности. В частности в том, как он описывал деятельность Мясоедова. Если Мясоедов на самом деле являлся ценным активом немецкой разведки, почему немцы раскрыли его только что завербованному, непроверенному агенту? Да и метод, каким Колаковскому посоветовали связаться с Мясоедовым — регулярно захаживать в модные столичные ресторации, — кажется неправдоподобно небрежным, особенно если учесть, что в ноябре полковник уже отбыл из Петрограда на фронт. Утверждение Колаковского, будто имя Мясоедова он впервые услышал от Бауэрмайстера, также показалось следователям странным. Когда Колаковскому мягко напомнили о том, что бывший жандарм — это тот самый офицер, который стрелялся с Гучковым, подпоручик вдруг «вспомнил», что, конечно, читал об этом скандальном происшествии и даже видел в газете рисунок дуэли, сделанный художником по рассказам очевидцев.

Вне зависимости от сомнений в правдивости сообщенных Колаковским сведений, Военное министерство не могло игнорировать даже малейшую возможность существования германского заговора. По меньшей мере необходимо было поставить в известность великого князя Николая Николаевича, чьей жизни угрожала опасность. Сухомлинов приказал полковнику Ерандакову из контрразведки немедленно отправиться в Барановичи в главную штаб-квартиру армии и в подробностях проинформировать Ставку.

Тем временем в Петрограде Колаковского отпустили на свободу, установив, однако, за ним наблюдение. Помимо нескольких сексуальных контактов, ничего важного отмечено не было — похоже, Колаковский не предпринимал никаких подозрительных действий. В конце концов решили сделать из поручика героя. Его наградили и предусмотрительно перевели на Кавказ, на турецкий фронт, где он был вне досягаемости германской разведки⁴⁶. Колаковский пережил войну и революцию и умер несколько десятилетий спустя в Буэнос-Айресе.

Арест Мясоедова