Внутри картины. Статьи и диалоги о современном искусстве

Дёготь. Когда вы представляли преимущества того, что Москва будет столицей мира, вы – я думаю, вы не специально это делали, но так получается, – напирали на то, что Россия выступит богатой импортирующей организацией, которая может и должна себе позволить привезти в Россию престижное зарубежное искусство. Ведь в чем сейчас упрекают биеннале? В том, что она не стимулирует местное производство (ни кураторское, ни художественное, ни производство идей), а стимулирует импорт.

Бакштейн. Это такой формат.

Дёготь. Ты считаешь, что так строятся все биеннале?

Бакштейн. Я помню прекрасно, когда мы в очередной раз обсуждали формат биеннале с этой выдающейся группой людей (кураторами Первой биеннале) и говорили, сколько будет художников из России, Роза Мартинес сразу сказала: «Имей в виду, в биеннале должно участвовать не больше 15% художников из страны, которая это биеннале организует».

Дёготь.

Потому что она предвидела, что наша страна как слаборазвитая в этом отношении и имеющая мало доступа к западным рынкам символического сбыта, захочет продвинуть больше своих художников?

Бакштейн. Нет, она это совершенно не имела в виду. Она просто сказала, что так принято.

Дёготь. Не более 15% или не менее?

Бакштейн. Не более.

Дёготь. Возникает ощущение, что люди в России хотят «более».

Бакштейн.

Она объяснила, что то, чего хотят люди, никого не … Главное, в такой пропорции это остается международным художественным событием и не превращается в какой-то междусобойчик.

Дёготь. Но создается впечатление, что импортный характер с годами усиливается.

Бакштейн. Процент выдерживается.

Дёготь. Мы сейчас с тобой сидим в «Гараже», где одновременно проходят две крупные выставки, просто прямо импортированные из-за границы. Россия вообще огромный ненасытный рынок, в этом ее мировая роль сейчас, и искусство не исключение. Я сейчас даже говорю не столько про количество русских художников, сколько про установку на привоз готовых работ. Как правило, на Московской биеннале мы имеем дело уже с готовыми произведениями искусства, откуда-то привезенными.

Бакштейн. Готовые произведения или новые – это зависит исключительно от бюджета. На Третьей биеннале у нас было немножко больше денег, был отдельный бюджет на продакшн. Мы давали художникам некоторое количество денег, чтобы они создавали свои произведения. В этот раз денег было меньше, поэтому мы только в исключительных случаях давали денег на создание нового произведения.

Дёготь.

Это Петер Вайбель решал, кому давать денег?

Бакштейн. Это было совместное решение. Мы обсуждали вместе.

Дёготь. При составлении списка художников биеннале кто-то следит за тем, чтобы все регионы мира были представлены – Китай, Азия, СНГ?

Бакштейн. Зависит от концепции. Это ответственность куратора. У кураторов определенного уровня, насколько я могу судить, представлено большинство континентов.

Дёготь. У Московской биеннале есть travel budget для куратора? Я имею в виду не поездки в Москву и обратно, а исследовательские поездки?

Бакштейн.

Есть, но небольшой. Обычно поэтому мы приглашаем кураторов, у которых уже есть база данных и опыт.

Дёготь. Всех очень интересует, каким образом выбирается или назначается фигура куратора следующей биеннале. Это выглядит совершенно непрозрачным.

Бакштейн. У биеннале есть экспертный совет, advisory board. В него входят, в том числе кураторы прошлых биеннале. Я обсуждаю это с ними, мы останавливаемся на одной кандидатуре и потом утверждаем ее в министерстве. Как правило, оно соглашается.

Дёготь. Я всю эту процедуру понимаю, я сама являюсь или являлась частью такого рода совета для других биеннале. Мы обсуждаем кандидатуры, пытаясь учесть не только чисто художественные интересы, но иногда даже и интересы генерального спонсора, если такой есть – имею в виду не одного человека, а нечто вроде «отцов города», которые хотят то более зрелищную, то более политизированную биеннале, то женщину, то новые медиа, то очень критичную биеннале, представь себе, и такое бывает… У них свои представления о том, что нужно городу и что сейчас будет считаться актуальным. Нужно между всем этим и между финансовыми обстоятельствами тоже лавировать. Но разница в том, что в моем случае все эти борды были совершенно прозрачны. У нас даже интервью брало местное телевидение, мы были публичными фигурами. Правда, что очень важно, мы никогда не озвучивали кандидатуры, которые были отвергнуты: это строго запрещено везде. Но вы не пошли по пути публичности…

Бакштейн. Мы пошли своим путем (смеется).

Дёготь. Сознательно?