Во главе действующего флота

Во-вторых, специалисты генмора принимали деятельное участие в разработке соответствующих международно-договорных документов, в частности, русско-французской морской конвенции 1912 г. и проекта русско-английского морского соглашения. Более того, именно учреждение в 1906 г. органа стратегического управления Российским флотом позволило поставить эту работу на планомерную основу. В Наказе Морскому генеральному штабу прямо указывалось на «сношения с Министерством иностранных дел, с Советом Государственной Обороны… по политическим и военным вопросам», а также на «разработку соображений по составлению относящихся к морской войне международных деклараций» как на прямые функций создаваемого учреждения. По уместному замечанию А. П. Извольского, изрядное отставание морского ведомства от Военного министерства, которое заключило военную конвенцию с Францией еще в 1892 г., произошло «исключительно оттого, что прежде у нас не существовало Морского Генерального Штаба, т. е. именно того органа, на коем лежит обязанность заранее обеспечить, на случай войны, нашим морским силам наилучшие стратегические условия»[144].

В-третьих, Морской генеральный штаб формировал задания и руководил работой военно-морских агентов, каковых к началу Первой мировой войны насчитывалось девять, наблюдение осуществлялось за флотами семнадцати стран[145]. Отметим, что в ряде случаев агенты, помимо выполнения своих прямых функциональных обязанностей (сбор сведений о флоте страны пребывания, решение финансовых и технических вопросов, связанных с закупками вооружения и военной техники и др.)[146], брали на себя роль активных самостоятельных субъектов военно-дипломатической деятельности. Так, в феврале 1911 г. военно-морской агент во Франции, Испании и Португалии капитан 2 ранга С. С. Погуляев вместе с российским послом во Франции А. П. Извольским стал инициатором возвращения к идее «расширения союзных обязательств двух держав на действия их военно-морских сил» и принял участие в предварительном зондаже этой проблемы у французского министра иностранных дел С. Пишона[147]. Спустя год новый военно-морской агент в Париже капитан 1 ранга В. А. Карцов в целом цикле неофициальных бесед с командующим Средиземноморским флотом вице-адмиралом О. Буэ де Лапейрером убедился в готовности французского руководства к установлению «кооперации между русскими и французскими морскими силами

»[148]. Затем с одобрения главы морского ведомства И. К. Григоровича и министра иностранных дел С. Д. Сазонова и при энергичной поддержке со стороны посла В. А. Карцов вошел в «тесные отношения» с морским министром Франции Т. Делькассе[149] с целью подготовки визита начальника Морского генерального штаба вице-адмирала светлейшего князя А. А. Ливена в Париж «для совместного с французским морским генеральным штабом обсуждения некоторых стратегических вопросов и для выяснения возможностей вступить с этим учреждением в постоянные сношения»

[150].

А. А. Ливен

Накануне Великой войны специалисты Морского генерального штаба приняли самое деятельное участие в подготовке русско-английского морского соглашения. В мае 1914 г. генмором с участием представителей Министерства иностранных дел была выработана инструкция морскому агенту в Лондоне флигель-адъютанту капитану 1 ранга Н. А. Волкову, которому предстояло вести переговоры с первым морским лордом адмиралом Луи Баттенбергом[151]

. К середине июля проект соглашения был выработан, однако в силу целого ряда причин[152] завершить эту работу до начала мировой войны не удалось[153]. Как писала берлинская газета «Миттаг» от 1 (14) августа 1914 г., «планы нашего противника не удались, ибо война началась преждевременно»[154].