Во главе конца

– Сохранение твоей жизни в обмен на его. Камаэль заставил меня заключить с ним сделку. Твой кошмар в детстве про твою смерть так его напугал, что он потребовал обещание. Я думал, это лишь… глупости… его паранойя, поэтому согласился. Он потребовал, что я спасу твою жизнь ценой его, если потребуется, – словно в бреду пролепетал Гипнос.

– Обмен на мою жизнь? Как ты это позволил?! – закричала Веста, и бог сна вздрогнул, как от удара.

Небо заволокло тучами, Веста вначале оскалилась на отца, а потом гримаса гнева превратилась в отчаяние, и она зарыдала, обнимая своего брата.

– Как ты это п-п-позволил? Как ты м-мог… – обвинила она, пряча заплаканное лицо.

Она выла от горя, а я молчала, потрясённая.

В голове я вопила без остановки, пока голосовые связки безмолвствовали. Ужас сковал, а нарастающая боль в груди казалась невыносимой. Меня будто насадили на копьё, но я никак не могла умереть, раз за разом мучаясь от повторяющегося кошмара. Жмурила глаза, силясь проснуться, а открывая, опять оказывалась в самом жутком сне.

Кай не мог умереть.

Так не бывает.

«Я один, моя любовь и желание уберечь тебя не спасут! Даже стараясь изо всех сил, я не смогу защитить тебя от всего. Я не Гипнос, Кассия, и не вечен! Обязательно настанет время, когда меня не будет рядом в нужный момент!»

От воспоминаний замутило. Кай уверял, что не сможет защищать меня вечно. Но это были не пустые слова. Он знал, говорил, что у нас нет будущего… но не у нас. У него.

– Нам очень жаль, – раздался виноватый голос Клото.

Мы обернулись к подошедшим богиням. В руках Атропос была одна нить, и она обрывалась рваным краем. Она не была обрезана, как по легендам должна заканчиваться жизнь. Эта нить расплелась под конец и была грубо оборвана.

– Ещё несколько минут назад она была длиннее… намного длиннее, – с вытянувшимся от увиденного лицом пробормотала Атропос. Мойры были шокированы не меньше нас и с искренним сожалением взглянули на своих братьев. – Гипнос, нам правда очень жаль. Мы имеем нити твоих детей, но не можем прочитать их судьбу из-за твоей крови, поэтому не знали… Нити твоего сына и дочери были длинными, а потом укоротилась одна, затем…

Трава вокруг меня начала чернеть, вянуть и обугливаться, опалённая без видимого огня. Я пыталась дышать, сдерживая ощущение отчаяния, но не могла подавить панику. Я захлёбывалась воздухом как водой.

Воздух завибрировал и зазвенел, но уже не из-за меня, а вокруг Гипноса. Белки бога сна гневно засветились, мышцы лица напряглись в гримасе ярости.

– Ни-ка-ко-го ми-ра, – угрожающе, с трудом выговаривая слоги, Гипнос взмахнул рукой, проводя по только что созданному проходу.

Тот захлопнулся.

Раздался гул, словно рухнул железный занавес. Незнакомый пейзаж пропал, оставляя первоначальную трещину, как напоминание о том, что мы открыли. Теперь Гипнос может открывать и закрывать его сколько пожелает.

Но захочет ли?

Нить в руках Атропос пропала.

Угроза не напугала сестёр, их лица выражали скорбь и сочувствие. Обе мойры смиренно сложили руки на груди и пробормотали какие-то молитвы, глядя на Кая. Этот жест вывел Гипноса из себя. Он весь ощетинился, глаза засветились ярче, становясь белыми, когда он оскалился.

– Нет! Вы не поняли. Никакого больше мира. Никаких проходов и никакой Переправы. Имея – теряешь. Лучше не иметь, – эхо голоса Гипноса отдавалось со всех сторон, будто мы в огромном замкнутом пространстве.

Кожа бога сна посветлела почти до неестественной серости, глаза не просто засветились, а стали дымиться. Знакомые черты исказились, превращая Руфуса в кого-то чужого. Дикого, одинокого, мрачного. Лишённого присущих нам эмоций.

– Лучше не иметь

, – себе под нос повторил Гипнос глубоким, чужим голосом.

Он смотрел на нас, не узнавая. Переправа чернела. Трава, цветы, деревья, небо, закат и дом вдалеке. Всё сохраняло свои формы, но теряло цвет, становясь серым и чёрным, как если бы пейзаж забыли раскрасить.

Пролетающая мимо стайка птиц испуганно чирикнула, а следом мёртвые тушки попадали на чёрную траву и рассыпались пеплом. Веста с ужасом смотрела, как дом вдалеке идёт трещинами и разваливается на куски. Деревья трещали, сгорая изнутри без видимого огня за мгновения, а затем рассыпались углями.

Потери. Новые потери лишат Гипноса души.

– Гипнос! Остановись! – хрипло закричал Морос на брата, но тот напоминал гневную статую бога, и я бы не удивилась, начни он превращаться в камень.

Гипнос даже не дышал, его грудь не поднималась и не опадала, он перестал притворяться одним из нас. Воздух никогда не был ему жизненно необходим.

«Никакого больше мира. Никаких проходов и никакой Переправы».