Во имя государства (сборник)

В Час Мыши Нан явился во дворец, в кабинет Нарая. Императорский любимец сидел за столом, а в коробочке перед ним лежали фальшивые банкноты. Господин Нарай показал одну из них Нану. Это была «розовая» ассигнация стоимостью в десять журавлей. Ассигнацию выкрасили в пурпурный цвет, цифрам подрисовали ножку и превратили «десять» в «сто».

– Удивительное дело, – сказал Нарай. – Каждый человек понимает, что, если перекрасить ассигнацию и подрисовать на ней цифры, – это преступление. Но если, допустим, человек покупает за десять журавлей штуку шелка, а потом перепродает ее за сто журавлей, – чем это отличается от перекрашивания ассигнаций? Некоторые говорят, что перекупщик затратил время, проявил хитрость и смекалку. Но разве тот, кто перекрашивал ассигнацию, не затратил времени и смекалки?

Молодой судья согласился с рассуждением господина Нарая.

– Хотел бы доложить вам о результатах своей поездки в Козий Лес, – сказал Нан, кланяясь и протягивая доклад.

– Оставьте, господин Нан! – поморщился Нарай. – Дрязги рабов и сплетни женщин, мелкие раздоры большого дома, господин, который стравливает слуг, как петухов: мудрено ли, что любой из них перегрыз бы ему шею, если б нашел способ уберечь при этом свою? Государственному мужу не подобает забивать голову пустяками, все его мысли должны быть о благе народа.

Чиновники сели и заговорили о тринадцати видах учета. Суждения господина Нана все были самые проницательные.

Вдруг советник Нарай полюбопытствовал:

– Что вы думаете о торговле с Осуей?

Молодой чиновник поклонился:

– В настоящее время существует три способа торговли между империей и Осуей. Первый, самый прибыльный, – это когда патриции из банка Осуи отправляют товары под видом подарков государю. Прибыль от этой торговли делят между собой верхушка осуйского банка и высокопоставленные чиновники Дворца. Они, используя свое влияние, побуждают казну возмещать дары в двадцатикратном размере, наносят непоправимый вред государству. Второй вид торговли – это когда провинциальные чиновники и люди из столичных ведомств снабжают осуйские корабли своими пропусками. Этим занимаются люди среднего положения. Третий вид торговли – это контрабанда на границе, когда крестьяне ходят по горам туда и сюда, носят с собой то гвозди, то соль. Этой торговлей люди занимаются от нищеты.

Советник Нарай подошел к окну и развернул шторы: вдали лениво блеснула излучина реки и круглые суда на пристани: окна кабинета выходили прямо на Осуйский квартал.

– Они грабят народ, – закричал Нарай, – они сосут костный мозг государства, и они делают это руками наших же собственных чиновников, и они используют наши же мысли и установления! Бедствий народа, возникающих от этого, не перечислишь! Прибылей взяточников не сочтешь! В стране есть все: она не нуждается во внешней торговле! Если на то пошло, она не нуждается и во внутренней! Необходимо запретить обмен с Осуей и конфисковать все товары осуйских торговцев, а показания их, данные при допросах, использовать для того, чтобы расправиться с негодяями, нажившимися на крови государства! Девять лет я вынашивал подобный доклад, три месяца я держу его готовым: завтра же я представлю доклад императору!

Был уже час Проса, когда Нан вышел из управы советника Нарая и так раскричался на носильщиков, что те в четверть часа добежали до дворца господина Андарза.

* * *

Эконома Амадии за предвечерней трапезой не было: Нан заметил в углу, среди стеклянных фигурок часов, маленького Шаваша. Тот был одет куда лучше, чем в прошлый раз: вместо серой шелковой курточки на нем был алый кафтанчик, отороченный кружевом, и золотые его волосы были тщательно расчесаны и укрыты серебряной сеточкой, и лукавая мордочка сорванца сияла, как фонарик в праздничную ночь.

За второй переменой блюд Андарз вдруг указал на Шаваша:

– Знаете, Нан, как мальчишка научился читать? Слушал глашатаев, запоминал слова указа и сличал звуки с буквами на столбе!

– Советник Нарай доставил ему изрядную практику, – заметил Шан’гар.

– Быть такого не может, – злобно вскричал Иммани, – чтобы глупый мальчишка научился читать по указам!

– А ну-ка прочти последний указ, – потребовал Андарз.

Золотые глазенки сверкнули, Шаваш натянул губу на нос и сказал:

– В целях искоренения неправедности и поощрения праведности! Чтобы добрые смеялись, а злые плакали! Повелеваю: каждой хозяйке взять четверик красноречия, да полфунта ключевой воды, да полфунта целомудрия, купленного в веселом доме, да полфунта справедливости, купленного в судебной управе, да и питаться этим для экономии риса. А когда придут в управу за полуфунтом справедливости, брать с пришедших по ишевику за порцию, а тех, кто не придет, сослать в каменоломни!

Андарз и Шан’гар захохотали, Иммани захихикал по-девичьи. Молодой сын императорского наставника вскочил из-за стола:

– Стыдно, – закричал юноша, – стыдно! Справедливый чиновник пытается навести порядок в государстве, а продажные твари осыпают его насмешками и клеветой!

И выбежал вон. Нан подумал, встал и вышел за ним.

Андарз, с совершенно бледным лицом, созерцал Шаваша.