Во имя государства (сборник)

Наместник, чья жадность стала причиной восстания, сидел на мягкой скамье, уронив голову на руки. У него были тонкие, длинные кисти, с узкими, накрашенными хной ладонями и тщательно вычищенными ногтями. На нем был розовый кружевной кафтан, расшитый пчелами и мотыльками, и замшевые сапожки в три шва. Черные его кудри были уложены в пучок и заткнуты кинжальчиком для волос. Плечи его вздрагивали. Он плакал.

Господин Андарз ходил перед братом из угла в угол. Губы его дрожали, а лицо побелело от гнева так, что черные брови выделялись на нем, словно два жука в молоке. Шаваш еще не видел хозяина в такой ярости.

– Мразь, – говорил господин Андарз, – мразь! Наместник жрет, а народ кровью блюет, да?

– Но… – начал Хамавн.

– Молчать, – заорал Андарз, – что я отвечу государю? Что мой брат продавал варварам шелк втрое дороже справедливой цены? Что ласы, к сожалению, не так терпеливы, как наши крестьяне? А что я скажу моим друзьям с Золотого Берега? Что пути на Золотой Берег через провинцию Хабарту теперь нет, потому что в Хабарте теперь нет ни городов, ни пристаней, а есть только ласы, которые пасут стада и охотятся за караванами, а другого пути на Золотой Берег природа не выдумала?

– Но… – проговорил наместник Хамавн и поднял голову.

– Цыц, – закричал Андарз и отвесил наместнику пощечину, одну и другую.

– А что скажет советник Нарай? – продолжал Андарз. – Он приведет варварских послов, которые расскажут, как за кусок шелка они были вынуждены продавать своих жен и детей, как шелк стоил в четыре раза дороже, чем это было два года назад; он скажет: благодаря жадности одного человека империя потеряла провинцию и кто знает, что потеряет еще! И он потешит государя рассказом о том, как наместник провинции, забыв честь чиновника, бежал из осажденного города в платье разносчика и с корзинкой на голове, бежал не от варваров, а от ярости народа, который предпочел варваров его правлению!

Бывший наместник поднял голову. Лицо его было белее кружев на его кафтане. Глаза у него были заплаканные и красные, и он вовсе не походил на человека, по милости которого империя потеряла провинцию. Он походил на мышь под дождем.

– Рад, – сказал ядовито Хамавн, – что мой брат рассуждает, как советник Нарай. Похвальное единомыслие!

Андарз затопал ногами, обутыми в замшевые сапожки в четыре шва.

– Варвары взбунтовались из-за высоких цен, – продолжал Хамавн, – да от такого резона за версту пахнет Нараем! Варвары жадны и драчливы, для них и грош за штуку шелка будет высокой ценой! Да и какое им дело, что сколько стоит? Они добывают деньги грабежом, а потом зарывают их в землю! Взбунтовались по причине высоких цен, скажите на милость! Да разве ласам нужна причина, чтобы взбунтоваться? Они живут грабежом и пирами, и если у них в деревне неделю нет войны, так значит, что эту деревню неделю назад как сожгли!

Хамавн встал, и глаза его страшно сверкнули. Шаваш с удивлением заметил, что, хоть Хамавн и был младше брата, выглядел он много старше: подбородок его отвис от излишеств и жира, и толстый мясистый нос расползся по всему лицу.

– Ласы напали на Хабарту не из-за высоких цен, а из-за того, что при мне провинция преисполнилась богатства, – сказал Хамавн, – а теперь послы их явились в столицу, и Нарай посулил им: скажите, что вы взбунтовались из-за жадности наместника, и я устрою так, что государь станет платить вам дань! Кто же предатель? Я или Нарай, который сговаривается с варварами?

– Десять ишевиков за штуку шелка – это какая цена? – спросил Андарз.

– А откуда мне взять другую? – зашипел наместник. – Я не могу продавать шелк дешевле, чем он обходится твоим друзьям. И не говори, что ты не знаешь! Инспектору из столицы – давай! За краску – плати! Городским цехам – плати, а то донос напишут! Рабочим – тоже плати! Или я на них должен скаредничать? Продавать за границу по дешевой цене, а своим платить так, чтоб они умирали в прядильнях? Так тогда дома поднимут бунт, и опять я выйду виноват.

– Я, – сказал Андарз, – завоевал эту землю, а ты проворонил ее варварам! Я дядю этого Аннара водил на поводке!

– Ты, – ответил Хамавн, – завоевал не Хабарту. Ты завоевал пустырь! Когда ты мне его оставил, пепел от рисовых амбаров достигал локтя толщиной, матери ели детей от голода! Забыл, как ты взял всех мужчин Хануны да и повесил по обе стороны реки? За этакую-то войну столичная чернь восхищалась тобой! Я завел в ней ремесло и торговлю, стал торговать с варварами. Пока Хабарта была голодной плешью, варварам до нее и дела не было. А когда по деревням понастроили каменные дома, ласы выкатили глаз на чужое добро! Странное это дело, однако, что о «несправедливых ценах» они сообразили, – а хватило ли у них ума подумать, что если в прошлом году они разорили треть провинции, то в этом году ценам придется быть выше?

– Надо было разбить варваров! – усмехнулся Андарз.