Во имя Рима. Люди, которые создали империю

Римские военачальники часто прибегали к театральным жестам, общаясь с солдатами. Однако данный инцидент наводит на мысль об отношениях совершенного другого типа между полководцем и войсками, нежели в ранее описанных эпизодах. Возможно, Юлиан с самого начала планировал провести сражение в этот день и просто разыграл перед исполненными военного рвения солдатами нежелание наступать, чтобы нетерпение заставило их забыть об усталости после долгого марша под жарким летним солнцем. Однако Аммиан об этом ничего не пишет. Надо отметить, что подобная уловка со стороны полководца могла вызвать только одобрение у офицеров, ее не было нужды скрывать. А вот проведение битвы вопреки своему мнению — это худшее, что мог сделать военачальник. Юлий Цезарь, безусловно, не стал бы описывать, как подчиненные отговорили его следовать намеченному плану действий. Поначалу кажется, что знаменосец, обратившийся к Юлиану, напоминает центурионов и солдат, которые фигурируют в «Записках» Юлия Цезаря. Однако следует отметить, что последние никогда не пытались убедить командира принять какое-то решение, а только уверяли командира в своем мужестве и своей преданности. Трудно не прийти к выводу, что солдаты IV века, прекрасно сознавая свою способность отделаться от любого полководца и заменить его своим ставленником, считали, что им можно свободно выражать свое мнение по любому вопросу.

Как бы то ни было, римляне двинулись дальше и добрались до невысокого горного хребта неподалеку от берега Рейна. Они заметили трех германских разведчиков-кавалеристов, которые тут же помчались предупредить варваров о приближении Юлиана, но одного пешего воина удалось взять в плен. Пленный сообщил римлянам, что в последние три дня алеманны переправлялись через реку. Вскоре стало видно, как отряды германцев выстраиваются в боевой порядок. Каждая группа была построена клином (cuneus)

. Это слово, вероятно, означало построение в треугольник, вызванное, скорее всего, тем, что несколько рвущихся в бой отважный воинов становилась впереди остальных. Но, что тоже возможно, так называли узкую, но при этом глубокого построения колонну. В другом месте Аммиан сообщает нам, что римские солдаты прозвали клин «свиной головой» (caput porci).^{387}

Справа от клиньев варваров был участок пересеченной, болотистой местности, на котором находился заброшенный акведук или канал. Возможно, из-за этого не подходившего для битвы участка слева от них, римляне сосредоточили всю свою кавалерию на правом фланге, за исключением 200 человек, составлявших личный эскорт Юлиана. В ответ алеманны поставили всех своих всадников напротив римских кавалеристов.

Неясно, сколько всадников было у германцев — скорее всего, относительно немного, и снаряжены они в основном были легче, чем их римские противники, особенно катафракты. Алеманны использовали тактику поддержки конницы отрядами молодых проворных воинов-пехотинцев. С подобной тактикой сталкивался Юлий Цезарь и ее описывал Тацит. Хонодомарий (представленный Аммианом, как героическая, едва ли не гомеровская фигура) командовал левым крылом германской армии, а Серапион — правым.^{388}

Когда римляне двинулись вперед и подошли к вражеским рвам, служившим прикрытием германцам, Север, командовавший левым крылом, стал опасаться засады. Он полагал, что притаившиеся в этих рвах варвары могут внезапно выскочить и напасть на его фланг. Поэтому Север остановился, не наступал, но и не стал отходить назад. Остальная же римская армия перестроилась, а затем продолжила движение. Пехота, по-видимому, развернулась, по меньшей мере, в два ряда. Аммиан сообщает нам, что Юлиан ездил по подразделениям, обращаясь к каждому по очереди, поскольку все войска, построенные в боевом порядке, не могли слышать своего командира (историк также отмечает, что официальная речь, обращенная ко всей армии, была в любом случае делом Августа). Одних солдат Цезарь побуждал сражаться отважно, других просил сдержать свой пыл и не бросаться вперед без приказов. В основном он повторял одни и те же слова каждому подразделению, мимо которого проезжал.

Аммиан пишет, что в течение этого продолжительного затишья пехота германцев испустила громкий крик. Варвары требовали, чтобы цари и царевичи спешились и сражались с основными силами своих соплеменников. Это вызывает ассоциации с римскими диктаторами — им запрещалось ездить верхом, поэтому они всегда становились с фалангой. Хонодомарий спешился первым и встал среди своих воинов. Этот эпизод напомнил столкновение Юлия Цезаря с гельветами в 58 г. до н. э. или Агриколы при горе Гравпий в 84 г. Другие германские вожди тут же последовали примеру Хонодомария.^{389}