Во имя жизни

— Он подумал! Да кто, черт подери, просит вас думать? Корректору не полагается думать. Его дело — точно следовать оригиналу. Что это вы о себе возомнили, Сантос? (Иногда этот последний, по сути риторический, вопрос звучал так: «Кто здесь главный редактор, в конце концов, — вы или я?»)

Именно из-за макета Сантосу не раз приходилось терпеть и от Манга Доро, начальника печатного цеха, когда-то стройного, спортивного мужчины, а теперь растолстевшего и обленившегося. Он говорил язвительно, низким монотонным голосом, не скупясь на богохульства и грязные непристойности.

Мистер Рейес посылал Сантоса вниз, браня на чем свет стоит «этих бездельников» там, в печатном цехе, «ораву безмозглых обезьян», наказывая передать, чтобы они неукоснительно следовали макету и его, редактора, разметке («Кто, черт возьми, здесь главный редактор, в конце концов, — они или я?»). Сантос направлялся прямо к начальнику цеха.

— Манг Доро, мистер Рейес говорит, что вы должны набрать эту страницу точно, как он указал в макете, — начинал он довольно уверенно, но при виде раздражения на заплывшем от жира темно-коричневом лице Манга Доро чувствовал в животе какую-то пустоту и заканчивал невнятным бормотанием.

— Что там такое? — говорил сквозь зубы Манг Доро, выхватывая у него гранки. Пробежав по ним взглядом, демонстративно поворачивался к Сантосу спиной и окликал одного из наборщиков.

— Это ты делал? — спрашивал он его по-тагальски.

— Да, господин.

— А почему не по разметке мистера Рейеса?

— Так нельзя набрать, господин.

— В самом деле?

— Да, господин.

— Ну что ж, ладно. Иди работай, — отсылал он наборщика на место, потом поворачивался лицом к Сантосу.

— Вот, вы слышали. Так нельзя набрать. Передайте мистеру Рейесу: мы тут знаем, что делаем. Что вы понимаете в печати? Вы когда в первый раз вошли в типографию? Несколько дней тому назад. А уже учите нас, что и как делать. Мы работаем тут больше десяти лет и не нуждаемся в учителях. А своему мистеру Рейесу скажите, пусть сам набирает, если ему не нравится, как мы работаем.

Вдобавок ко всем этим неприятностям Сантоса постоянно преследовал страх пропустить грубую типографскую ошибку. Он читал и перечитывал гранки, покуда ему не начинало казаться, что глаза его вылезают из орбит. А однажды случилось нечто ужаснувшее его. Он поймал себя на том, что уставился на одно слово в заголовке и никак не может понять, что оно означает. Он читал это слово вновь и вновь, но оно становилось все страннее и непонятней. Он пытался и так и эдак выяснить, правильно ли оно набрано, но вынужден был отказаться от этого и почувствовал, что его охватила самая настоящая паника. Какая-то пелена заволокла глаза, а как только она спала, он увидел снова это слово — простое и хорошо знакомое. Однако этот случай поселил в его сердце страшное смятение. Он старался больше не спешить. Все дольше и дольше задерживался на работе после окончания рабочего дня, а уходя вечером из редакции, брал корректуры с собой, чтобы почитать еще и дома.

— Что ты так надрываешься? — упрекала его Марта. Он отрывался от гранок и жаловался ей, что, по сути дела, за все отвечает он. У него практически два рабочих места: одно в редакции, где ему приходится править гранки и верстку, а другое — в типографии, где он следит за тем, как наборщики верстают журнал или как печатники дают сводки набора с машины перед подписанием в печать. Он объяснил ей все этапы создания «Иллюстрэйтед уикли» и свою роль в каждом из них. Марта, которая любила его и высоко ценила, и без того считала, что муж работает больше, чем кто-либо другой в редакции еженедельника. Теперь же у нее и вовсе создалось впечатление, что буквально все зависит от него и что в редакции он самое важное и самое уважаемое лицо. И потому ей было особенно обидно и горько, что получает он при всем том какие-то сорок пять песо.

— А сколько получает этот ваш мистер Рейес? — полюбопытствовала она однажды.

— Я думаю, сотен пять, не знаю точно, — отвечал ей Фред.

— Почему это ты не знаешь? — напустилась она на него в раздражении. — Пятьсот песо! И за какие такие заслуги ему столько платят?

— О-о, у него масса обязанностей, — попытался отделаться общими словами Сантос. У него не было желания обсуждать эту тему. Одно имя мистера Рейеса напоминало ему о столь частых унижениях, о том, какое по сути незавидное положение он занимал в редакции: да он там просто никто. Иногда, когда Марта была особенно нежна с ним, говорила, как крепко любит его и как беспокоится, что он так много работает, ему невольно вспоминалось, как обращаются с ним в редакции, и его охватывал жгучий стыд. Если бы только Марта знала, как на него орет мистер Рейес!

— А другие сотрудники редакции, сколько они получают? — допытывалась у Фреда жена.

— Одни семьдесят, другие — восемьдесят песо. Джей Си, литературный редактор, получает сто пятьдесят песо.

Марта, помолчав, со вздохом спрашивала:

— А когда, как ты думаешь, тебе могут дать прибавку? Это было бы только справедливо, разве нет? Ты столько работаешь, а получаешь так мало.