Во имя жизни

— Они забастовали, — объяснила она ему. — Требуют повышения заработной платы. У них профсоюз, и он помогает им деньгами, покуда они бастуют! — с восхищением воскликнула Марта. Ее глаза восторженно сверкали. — Я о забастовках только читала в газетах и толком не представляла, как это бывает на самом деле, — добавила она.

Необъяснимое чувство радости охватило Сантоса при мысли о троих сыновьях Манга Сисо, единственной опоре семьи, которые, рискуя потерять работу, решились бастовать, чтобы добиться справедливой оплаты своего труда. На следующий же день он решил по дороге в редакцию, что непременно поговорит с мистером Рейесом о прибавке.

И вот сегодня во второй половине рабочего дня, набравшись смелости, он, Альфредо Сантос, корректор «Иллюстрэйтед уикли», превозмогая слабость, поднимался вверх по лестнице из печатного цеха в помещение редакции. Он попросит, чтобы ему платили полную ставку, какую получал его предшественник. Шестьдесят песо! То есть ему должны прибавить пятнадцать песо. Он ведь работает на том же месте и делает даже больше с тех пор, как увеличилось количество страниц, — и ему непонятно, почему он не имеет права получать такое же жалованье. Но воспоминания о недавних унижениях, которые ему довелось испытать от мистера Рейеса, и леденящий душу страх, что его могут попросить с этого места, заставляли учащенно биться его сердце перед предстоящим разговором. Он страшился его весь этот день. Стоило ему лишь подумать об этом разговоре, как сразу же он ощущал какую-то болезненную пустоту в животе.

Сантос прошел всего один марш на узкой лестничной клетке от печатного цеха, который он только что покинул. Приглушенный шум голосов людей, мывших руки и торопливо снимавших заляпанную чернилами рабочую одежду, чтобы переодеться в ту, в которой они ходили по улице, едва долетал до его ушей. Ночная смена заступит на работу только в семь вечера, и эти два часа в здании относительно тихо и спокойно: смолк сотрясающий все здание пульсирующий грохот печатных машин; только в подвале слышится равномерное пощелкивание одиннадцати линотипов, — каждый линотипист едва касается клавишей своей машины в потоке оранжевого света, льющегося из затененной лампы над его головой.

На площадке второго этажа Сантосу встретились сотрудники редакции, направлявшиеся к главному выходу на улицу через отдел распространения. Тут он столкнулся и с Джей Си, литературным редактором, спешившим вниз. «Привет, галерный раб», — крикнул он Сантосу. Это была его любимая дежурная шутка, с которой он обращался к любому из корректоров, приходивших работать в «Иллюстрэйтед уикли»17. Он был, как всегда, весел и беззаботен. «Господи помилуй, да вы, голубчик, ужасно выглядите, — воскликнул он вдруг, подойдя поближе. — Что с вами? Заболели?»

Вздрогнув, Сантос в ответ лишь отрицательно мотнул головой. Потом, через силу улыбнувшись, пробормотал: «Да нет, ничего. Все в порядке», — и продолжал свой путь вверх по лестнице. Временами он испытывал болезненную зависть к Джей Си, холостяку, не имевшему никаких серьезных забот в этом мире. Литературный редактор всегда носил модные и дорогие вещи — из шелка, шерсти, льна и других дорогих тканей. А почему нет, если он получал сто пятьдесят песо в месяц и мог все потратить на себя? Джей Си рассказывал анекдоты и шутил с самим мистером Рейесом, главным редактором. Девицы звонили ему, обрывая телефон, бесчисленное множество раз за день. Когда бы не приводилось Сантосу поднять голову от своих корректур, чтобы дать отдохнуть глазам, чаще всего он видел, как Джей Си болтал по телефону и хохотал или же что-то нашептывал в трубку, поднеся ее к самым губам. И в Сантосе зарождалось что-то вроде ненависти к добродушному и жизнерадостному литературному редактору.

Джей Си вприпрыжку устремился вниз по лестнице, но перед его глазами по-прежнему стояло осунувшееся лицо корректора с заросшим темной щетиной костлявым подбородком, ввалившимися щеками и влажным липким лбом. Воспоминание об этом не шло у литературного редактора из головы. Малый выглядел действительно нездоровым, ну прямо ходячий мертвец. Не дело так надрываться на работе, как он. Наверное, бедняга нуждается в деньгах. Интересно, что у него дома, как он живет? Смутное чувство стыда и какой-то неловкости охватило литературного редактора помимо его воли и желания. Оно причиняло ему неудобство, и Джей Си поспешил избавиться от мыслей о несчастном корректоре и переключиться на куда более приятные — о предстоящем нынче вечером свидании с одной студенточкой-филологиней с выпускного курса столичного женского колледжа.

Подойдя к своему столу, Сантос присел на стул перевести дух. «Боже милостивый, что такое у меня со. спиной? Никогда раньше она так не болела». В какой-то миг мелькнула мысль: а не туберкулез ли у него? Господи, что он выдумывает, совсем спятил. Какая только дрянь не лезет в голову. Нечего себя расстраивать попусту. Обыкновенная мышечная боль. Сама собой пройдет.