Во имя Зоны

– Да он сейчас сдохнет у тебя! – Обогнув стол, он яростно тряхнул Ботаника за ворот. – Встать! Капельницу сюда!

На аппаратуре жизнеобеспечения по одному экрану поползла прямая линия, раздался тонкий сплошной писк.

– Бегом! – заорал генерал в лицо медленно поднимающемуся лаборанту.

Ботаник вздрогнул и закрутил головой.

– Там! – Протасов выкинул руку в сторону, указывая в угол между столом и шкафом с артефактами. Под дверцей до сих пор валялись осколки. В углу стояла рогатина капельницы с укрепленными наверху перевернутыми бутылками, от одной вниз тянулась прозрачная трубка.

Ботаник завозился, отодвигая стул, потянул рогатину, она поехала – ножки были на колесиках. Генерал тем временем взял с влажной салфетки одноразовую иглу, одним движением вскрыл упаковку. Ножницами разрезал рукав на правой руке потерявшего сознание Куряги, ловким, точным движением, свидетельствующим о большой практике, вогнал иглу в просвечивающую сквозь кожу вену, закрепил пластырем. Ботаник уже подкатил капельницу. Генерал соединил трубочку с иглой, подкрутил дозатор, висящий под крышкой бутылки с физраствором. По трубочке весело покатились капли.

– Следи за ним! – приказал генерал и сам встал над сталкером, глядя то на обескровленное лицо и белые губы, то на зеленые мониторы. На бегущей по одному из экранов прямой иногда вспухали дуги, но маленькие и редкие. Писк из постоянного стал прерывистым. – Мясо… – желчно пробормотал Протасов. Он оттолкнул Ботаника, так что тот чуть не упал, рванул одну из дверец в тумбе операционного стола и взял с полки электрошок. За прибором потянулся скрученный спиралью провод. Приложив «утюги» к груди сталкера, Протасов кивнул сам себе: – Разряд!

Ботаник вздрогнул, как от удара. Тело Куряги дернулось.

– Еще разряд! – процедил генерал. Снова раздался треск, и свободовец подпрыгнул в ремнях.

Переменный писк сменился постоянным, затем запищал другой аппарат, и еще одна синусоида превратилась в прямую. Генерал бросил «утюги» на голую грудь мертвого свободовца, почти лишенную волос, сгреб провода в пучок и сдернул электроды. Быстрым шагом прошел к жизнеобеспечивающей аппаратуре и несколько раз щелкнул тумблерами. Тонкий, звенящий, как гудение комара, писк смолк.

Ботаник судорожно вздохнул, вжимаясь в угол между столом и шкафом с артефактами.

– Швабра в туалете, убери все, – бросил генерал лаборанту, который смотрел на него глазами, полными ужаса, и быстро вышел из лаборатории.

Цыган проводил мясника равнодушным взглядом – последние события вогнали его в какой-то ступор, кажется, он вообще разучился чувствовать, в душе была одна сосущая пустота.

На стуле между дверью и клеткой уже сидел новый охранник в халате. Когда генерал вышел, он поднялся, берясь за «скар».

– Выходи, выполняй приказ, – низким голосом, в котором чувствовалось раздражение, велел он.

Ботаник выглянул из-за шкафа.

– Туалет там, – военстал ткнул стволом в сторону узкой металлической двери за клеткой, в торцевой стене, – губки, дезинфекция – все там. Шевелись, дважды говорить не буду.

* * *

Пришли военсталы и вынесли тело свободовца. Ботаник, закончив драить стол, принялся скрести пол шваброй. В лаборатории было тихо, лампы дневного света под потолком едва слышно гудели, журчала вода, алыми ручейками уходящая в отверстие водостока, пахло хлоркой. Цыган встал, и сидевший на стуле охранник поднял голову. Это был крепкий парень в белом халате поверх «цифрового» камуфляжа, на ботинках голубые бахилы, тонкие губы крепко сжаты, вокруг глаз сеточка ранних морщин, на низком лбу под коротким чубчиком – длинный рубец со следами швов. На коленях у него лежал «скар», и правая рука военстала покоилась на цевье. Рамир оценил расстояние между клеткой и стулом – нет, не дотянуться.

– Сколько наших он уже разделал, этот мясник, а, Ботаник?

Лаборант вздрогнул, рассеянно поднес средний палец к носу, но очков не нашел.

– Разговаривать запрещено! – сказал охранник.

– Ты скорбишь, Ботаник? – продолжал Цыган, взявшись за прутья и прижимаясь лицом к решетке.

Ботаник еще больше ссутулился и быстрее зашаркал шваброй по кафелю, смывая кровь.

– Заткнись! – Военстал вскочил, наставив на Рамира оружие. Не обращая на охранника внимания, тот заговорил задушевно:

– Куряге он вырезал печень, Ботаник. Мне завтра вместо сердца «каплю» вошьет, Мерзости – «батарейку» вместо мозгов… И ты будешь смотреть на это, Вова? Подавать скальпель этому мясни…

Ствол автомата с размаху уперся Цыгану под подбородок, так что наемник прикусил язык.

– Еще одно слово, сука, и он будет твои мозги со стенки соскребать, – прошипел военстал.

Рамир опустил взгляд на искаженное ненавистью подвижное молодое лицо, играющие на скулах желваки. Ствол продавливал горло, и говорить было тяжело, но он все же выдавил:

– Остынь, приятель…

Серые глаза военстала сузились, морщины в уголках стали глубже.

– Кровосос тебе приятель, сука! Если бы не приказ генерала, я бы лично вырвал тебе сердце!

Цыган шагнул назад, к стене, потирая шею.

– Я брата твоего убил, что ли? Чего ты на меня накинулся?