Во имя Зоны

Кладбище поросло кустами и молодыми осинами, кое-где стояли туи. Могилы тянулись рядами, над ними кресты – только кресты эти зачастую торчали из крыши какой-нибудь хижины, построенной прямо на могильной плите. Бедняцкие домишки были собраны из всякого хлама: ржавых автомобильных дверей, досок, фанеры, картона и тряпок. Из разноцветного, яркого хлама, хоть и поблекшего от дождей и выбросов, но все еще поражающего глаз павлиньим великолепием.

– Вы чё, жили тут? – спросил Падла, почесывая укушенную ржавыми волосами щеку – не заметил в темноте и зацепил опутанную аномальным растением ветку.

– Ма никогда не привела бы табор в такую дыру. Я однажды тут от патруля прятался, – отозвался Цыган, прислушиваясь.

– Эти не отстанут, – сказал Долг, заметив, что наемник насторожился.

Сержант поправил лямки рюкзака, зевнул, положил ладонь на ограду, приготовившись перепрыгнуть.

– Идем тогда, чего ждать у могя погоды…

Цыган едва успел схватить вояку за плечо:

– Стой!

– А? – оглянулся тот. – В чем дело, пагень? Я что-то не то сделал?

– Вот именно, – кивнул Рамир. – Чуть не ухнул в аномалию.

Сержант с удивлением перегнулся через ограду, рассматривая траву за ней:

– Ничего не вижу.

– В чем проблема, братан? – нетерпеливо затоптался на месте Падла. – Что не так с этим кладбищем? Мы можем спрятаться в этих куриных избушках, хотя они такие мелкие, как будто там вьетнамцы жили, а не цыгане!

– Это кладбище – одна сплошная зыбь, – проговорил Рамир, обводя его рукой. – Причем зыбь наоборот – она всегда мягкая, а застыть может в любой момент, но когда этот момент настанет – никому не известно.

– Да ты чё? – Падла отскочил от ограды. – А как же ты там прятался? – Он достал из подсумка гайку.

– Пришлось побарахтаться, – пожал плечами Цыган. Он снял с шеи «винторез» и «скар», скинул рюкзак, помассировал плечи.

– Что это значит? – резко спросил Долг. – Где нам укрыться от военсталов? Ты сказал, что они сюда не сунутся.

– Я прятался в хижинах на той стороне. – Цыган указал направление. Падла тем временем кинул гайку за ограду. Она с глухим плеском ушла в траву, взлетели капли, по земле пошли круги.

– Опа… – Падла отступил на шаг, потер глаза. Нет, все было на месте, и земля твердая, и взлетела, конечно, роса… которая этим прохладным утром превратилась в иней… Папоротники и осока на кладбище были белесыми от инея, какая роса в конце октября?!

– Так мы идем? – нетерпеливо спросил Сержант. – Чего ты тянешь, пагень? Веди!

Цыган покачал головой, нехотя взялся за лямку рюкзака.

– Это место медленно сводит с ума, – пробормотал он. – Я надеялся, может, военсталы отстанут, и лезть сюда не придется…

– Что ты мямлишь, говори скорей, что нам делать! – Рваный взялся за «калаш».

– Плыть, – ответил Цыган, надевая рюкзак. Затем перекинул через голову ремни обоих стволов.

Долг покосился на наемника, левое веко его дернулось.

– Ты в своем уме? – сухо спросил он.

Вместо ответа Цыган двинулся вдоль ограды. Падла решительно направился за ним, следом побрел Ботаник. Рваный переглянулся с Долгом, командир кивнул, и сталкеры последовали за Рамиром. Сержант замыкал.

Скоро в ограде показался пролом. Возможно, когда-то здесь была калитка, но теперь не осталось даже петель. Камень осыпался, на земле валялось несколько покрытых мхом, заросших травой булыжников. Цыган остановился, поправил стволы на груди и сделал шаг в пролом.

Падла шумно выдохнул, Рваный вскрикнул:

– Эй, что происходит?!

Ощущения были неприятные тогда, неприятные и сейчас. Нога ушла в землю, как в воду, Цыган медленно двинулся вперед. Очень скоро он погрузился по пояс, затем по грудь. Трава колыхалась вокруг лица, царапая кожу заиндевевшими краями и усиливая чувство нереальности происходящего. Все вокруг выглядело по-прежнему: заросшая папоротниками поляна, кусты, тонкие стволы осинок… Но все это было жидким. От этой двойственности содержимое желудка подкатывало к горлу и мозг будто сводило судорогой. «Земля твердая, твердая!» – твердил весь организм давно, еще во младенчестве заученную истину – сколько шишек он получил, прежде чем запомнил! Но тело все глубже уходило в воду… то есть в землю… Рамир стиснул зубы и поплыл, загребая расходящуюся под руками почву. Он слышал плеск и бульканье; трава шевелилась у лица, шелестела, касалась кожи острыми краями – но и она была жидкая и расходилась при прикосновении, как вода.

– Поцелуй меня кровосос! – воскликнул потрясенный Рваный. – Вы видите? Он плывет!

– У меня мозги плывут. – Падла покачал головой, носком ботинка потрогал… землю? Он будто окунул ногу в озеро.

– Нет ли обходного пути? – хрипло спросил Сержант и попятился. – Мне как-то не хочется туда лезть. А вдгуг эта штука схлопнется? Цыган говогил, что оно как зыбь…

Ботаник присел на корточки, опустил руку в кладбищенскую почву, побулькал там. На измученном лице его расплылась детская улыбка.

– Смотрите-ка, и верно плыть надо! – воскликнул он. – Я думал, что уже все чудеса Зоны знаю, а тут такая штука!

Долг решительно снял «калаш» и вошел в «воду».