Вода и ветер

– Так а я уж не помню, – сказала старуха. – У меня скалирост. Я куда ни пойду, чего ни сделаю – ничего уж не помню. Я на кухню-то пришла, а мне Андрей говорит, мол, Лиза на твоей кровати спит. И всё тут, не подступись, я уж целый час думала, где мне спать-то?

– Господи, – тихо произнесла атеистичная Лиза, поднимаясь с постели, – Господи… за что?!

«За то, что ты в меня не веришь, сучка», – отозвался внутренний голос.

Лиза побрела в ванную, но оказалось, что горячей воды нет.

– Отключили за неуплату, – сообщил Андрей. Издали он казался непозволительно трезвым. – Подойди сюда, – без интонации сказал он. Бывает, что таким тоном отцы и мужья разговаривают перед тем, как дать по морде. Лиза машинально сунула руку в карман, нашаривая складной нож. Такими ножами удобнее не резать, а, не вынимая предварительно лезвия, бить в висок. Лучше не сильно, чтобы просто отрезвить противника, в противном случае посадят за убийство.

– Днём было нормально, – сказал он, – а сейчас невозможно двигаться. Надо было тебе туда идти.

– Куда? – Лиза застыла в темноте. В прозрачной пепельнице на столе догорала недокуренная сигарета.

– Да ящики грузить. Пошёл подработать и, кажется, спину сорвал. Я их неправильно поднимаю.

– Надо напрягать мышцы рук в первую очередь, иначе вся нагрузка пойдёт на позвоночник, – сказала Лиза, тоже без интонации.

– Я что-то такое слышал. Но у меня руки не работали. Я ж несколько лет ничего тяжелее пакета с бутылкой водки не поднимал. Разве что сумки тогда в поезде… Блядь, я срывал уже спину однажды, меня потом в универе от физкультуры на два года освободили. Всё, теперь пиздец. Извини меня. Не думал, что так будет.

Опыт – а не вознесённая на незаслуженный пьедестал дамская интуиция, – подсказывает мне, как суфлёр со стажем, чётко, но для широкой публики неслышно: стоит тебе принять решение об уходе, даже ещё не озвучив его, как мужик с мозгами успевает прочесть решение у тебя на лбу и начинает действовать. Мужик без мозгов, до поры, до времени бесчувственный и самодовольный, оказывается в проигрышной ситуации: твой уход для него – новость, он ни черта не понимает и выглядит, как беспомощный младенец, которого мамаша оставила на произвол мусорного контейнера или детдомовской администрации (неизвестно, что хуже). Но такие мужики – не наша весовая категория, не наше сословие, проще говоря, – ибо сословия, милостивая государыня, Бог ещё не отменял, а Бог – это не советская власть, у Него всё предрешено и незыблемо.

Мужик, обожающий игры в свободу, которые заменяют ему настоящую свободу, популяризирует сказки о том, что брак нужен только женщине, но сам яростно цепляется за этот брак, боясь лишиться кормушки, а если и бросает бабу, то, как правило, ради кормушки более сытной. Таковой вблизи Андрея не имелось. Посудите сами: Андрей был в чистом виде люмпен-интеллигент. Если бы не жена, страшно бы подумать, до чего бы он дошёл. А какой нормальной бабе такой нужен? Кёнигсберг – не Питер, полный жалостливых интеллектуалок. Бабе простонародной нужен конкретный мужик «с руками», чтоб электричество устанавливал, краны чинил, и без всяких гнилых интеллигентских выкрутасов. Другой бабе нужен мужик с фирмой и машиной или, по меньшей мере, с кандидатской степенью, или, ну, совсем крайний вариант, чтоб умел принимать решения. Были ещё религиозные бабы. Тут Андрей и вовсе был в пролёте, ибо истовые религиозницы, опиоманки Христовы, немедленно заклеймили бы его как искателя недостойных плотских утех в первую очередь, бытовых удобств во вторую, и вообще, если тебе в жизни так не везёт, значит, хреново молишься Богу. Да-да, современное православие всё больше смахивает на кальвинизм. Сочетание традиционного русского юродства и лицемерия с протестантской расчётливостью и отношением к ближним в стиле «это твои проблемы» скоро окончательно опустит авторитет православной церквы до уровня плинтуса, и это ещё мягко сказано.

В глубине души Андрей всё это понимал. Он же был евреем, а евреи в России – это скорее интеллектуальная каста, чем народ. Так что проблемы со здоровьем у него, скорее всего, возникли по неизбывной подсознательной указке папеле Фрейда. Все болезни от Фрейда, миром правит ложь и самовнушение. Я тут начинаю, кажется, читать мораль, как грёбаная Маргарита Наваррская 18. Но у меня есть алиби: смерть автора по методу структуралистов. Меня нет, и кто угодно может придумать какие угодно причины вышеобозначенных поступков. Я не королева и не носитель истины в последней инстанции.

Итак, в ход пошли обещания, плавно перешедшие в клятвы, и даже, как ни странно, признания в любви. Впрочем, что тут странного? Семнадцатилетний парень, отчисленный из ПТУ за неуспеваемость и работающий сборщиком стеклотары или грузчиком в продуктовом магазине, тоже говорит своей жирной тёлке, продающей стиральный порошок в магазине напротив, что любит её: так принято. Тёлка опускает томные глаза и кокетливо виляет хвостом; правда это ли нет, ей, верьте – не верьте, по барабану.