Вода и ветер

Кёнигсбергская погода не более предсказуема, чем лондонская. Местные дожди немногим отличаются от израильских, сваливающихся на головы людям сразу после удушающего хамсина, в стиле «все воды твои и волны твои прошли надо мною». Если вы заметите, что многие кёнигсбержцы не открывают зонтов, не удивляйтесь: ветер тут в стиле «зонт всмятку». Не только сие непрочное средство защиты от хлябей небесных, но и вы будете раздавлены дождём, прижаты порывом сырого ветра к ближайшей стене (вы не успеете рассмотреть, стене чего – немецкого дома, супермаркета, психодиспансера, потому что ваши глаза будут наполовину закрыты ещё не окончательно вывернутым наизнанку зонтом: если держать его прямо над головой, ветер немедленно переломает спицы, а так у вас есть шанс сохранить целыми хотя бы половину из них), шум воды напомнит вам «Реквием» Моцарта или самую мрачную и длинную композицию немецкого нойз-электронщика. Не думайте, что у вас больше возможностей уцелеть во время дождя, если вы мужчина. Я сильная женщина, следовательно, сейчас описываю то, что ждёт вас. Слабых женщин в такое время на улицах Кёнигсберга в принципе не бывает. Иногда попадается очень не местная, не очень знакомая с климатическими достопримечательностями дамочка; в состоянии лёгкого шока она топит шпильки в луже, провожая взглядом зонт, вырванный ветром из её рук.

Лиза укрылась под козырьком аптеки, потому что идти было невозможно. Вода полностью залила брусчатку. Водители напоминали оснащённых автомобилями Христов. Брызги от колёс разлетались во все стороны. Ей казалось, что она стоит напротив дождя всю жизнь, примерно как Штефице Цвек у Дубравки Угрешич 21 казалось, что она всю жизнь ползает по кухонному полу, собирая горошины. Глобальная проблема центральноевропейской литературы. Zeitgeist 22, наконец-то настигнув тебя (нашёл ты меня, враг мой!) 23, безмолвно вопрошает: где ты был всю жизнь? – и ты, иногда не в силах ни ответить, ни даже осознать, что тебя спрашивают, понимаешь, где. И зачастую лучше смерть, чем это понимание. Я не шучу. Впрочем, можете думать, что шучу, если вам так удобнее.

Она опоздала. Приди она чуть раньше, Андрей бы не взял трубку или не стал разговаривать так откровенно. Он не расслышал шорох ключа – именно шорох, бывают такие замки. А Лиза расслышала вот что:

– Вечером я не могу к Зойке ездить. У меня жена дома. Какие менты? Какой притон?! Это же не казино. Тут никто ни к чему не имеет права придираться. Кому какое дело, как кто проводит время? Блядь…

Лиза застыла в дверном проёме, как статуя Фемиды, но с открытыми глазами.

– Всё, не могу говорить, извини, – нервно произнёс Андрей и швырнул трубку.

– Кто такая Зойка? – поинтересовалась Лиза тоном, каким обычно спрашивают, где находится ближайший хозяйственный магазин.

– Сейчас будешь бить лежачего, да? – предположил Андрей. Простыня вокруг него была засыпана пеплом. – Замечательно, всё идёт наилучшим образом, осталось только приготовить саван.

– Я терпела твоих приятелей, не наводя подробных справок, кто они, – сказала Лиза, включая электрический чайник, – терпела твою клиническую безработицу и твою идиотскую тётю. Но это уже перебор. И что за разговоры о притонах и ментах? Ты куда-то ввязался? Я имею право знать, тебе не кажется?

– А я имею право тебя выписать, – меланхолично заметил Андрей. – Ну, не сейчас, конечно. Вот только приду в себя…

– Выписывай, – сказала Лиза. Она выпрямилась и скрестила руки на груди.

– Мне уже плохо от тебя, блядь. Этот запах дихлофоса… чёрт-те что. На черта он тебе?

– Вам с тётушкой плевать, что в квартире полно пауков. А мне почему-то нет. Прикинь? Я не знаю, чем ещё их травить. Я, кстати, проветривала квартиру. Форточка была открыта, но ты пожаловался, что тебе холодно. Я закрыла её. Что ещё хочешь узнать?

– Как же мне надоело всё это! – воскликнул Андрей. – И пожрать нечего в этой квартире. Хоть сдыхай.

– Пусть твоя тётя драгоценная готовит! – прошипела Лиза. Всему должен быть предел, подумала она. Всему.

– Она болеет.

– Болеет, да? А кто мелочь тырит у меня из карманов, ты, твоя больная родственница или Николай Валерьевич Галл? Передай ему, пожалуйста: пусть пьёт на свои гонорары, а не на мою зарплату! Думаешь, я ничего не замечаю? В первый раз я решила, что по рассеянности забыла, сколько у меня осталось денег, но…

– Ты меня утомляешь, – перебил Андрей.

– Зато моя готовка, уборка и зарплата тебя не утомляют. Я за твою хату с кучей сомнительных типов и долбанутой бабкой на тебя двадцать пять часов в сутки пахать не обязана, понял?

– И ты меня бросишь в таком состоянии? – так же меланхолично поинтересовался Андрей.

– Пока нет. А там посмотрим, – сказала Лиза, холодея от собственной наглости. – Давай ты выпьешь эту дрянь, и начнём сначала. Кто такая…

– Лиза, – донёсся из соседней комнаты голос тёти Веры, – ты мой для давления-то этот куда вчера дела? У меня, чувствую, опять давленье-то!

– Это она о чём? – обморочно спросила Лиза. Чайник вскипел. На стене, возле белой полосы бордюра, сдыхал паук размером с мобильный телефон.