Вода камень точит

— Каждый день нужно обходить больницы и ритуальные агентства. Смерть человека обязательно оставляет свой след у каждого, особенно у того, кто был близок ему, грусть, печаль имеют обыкновение накапливаться. Эти чувства постоянно нарастают. Поэтому нам не подходят люди, которые серьезно относятся к человеческой жизни.

Миясэ иронично усмехается — получается, что для такой работы больше подходят люди с несерьезным отношением к жизни, такие, как я…

Наверное, и о своем возвращении домой Тамаки объявила потому, что была сыта по горло его несерьезностью и хотела, чтобы он наконец заметил ее недовольство. Передернув плечами, Миясэ хохотнул несколько раз. После чего ощутил на себе пристальный взгляд Савамуры поверх очков, но игнорируя его, опрокинул рюмку.

— Миясэ… тебя, кажется, что-то раздражает? Ты хорошо владеешь своими эмоциями это здорово, это твое достоинство, прямо-таки не лицо, а посмертная маска.

Сидящая рядом с Савамурой девушка, прикрыв ладошкой рот, опять рассмеялась. Она так и сидит в своем вышедшем из моды пальто. Нижнюю часть лица девушки скрывает заслонившие ее рот пальцы без маникюра, она смеется до слез. Потом что-то шепчет на ухо Савамуре. «Говорит, у тебя большие руки», — поясняет тот.

Миясэ облокачивается на низкую спинку стула и переводит взгляд на рыжего парня за стойкой. Тот ритмично трясет баночкой с солью над шампурами, в свете люминесцентной лампы блестят белые струйки. Вытянув руку вверх, он в молчании ставит соль на место, наклоняется и, щуря глаза, переворачивает шампуры.

«Такой вот парнишка гораздо больше подойдет Тамаки, нежели какой-то там журналист из отраслевой газеты», — глядя сбоку на лицо молодого человека, думает Миясэ.

— Что-нибудь случилось? Может, неприятности на работе?

— …А у вас все нормально?

— У нас — все хорошо!

Девушка пропускает рюмку, видно, как она глотает, как шевелится ее белая длинная шея. Сбоку на шее видно красноватое пятнышко. «Совсем как у Тамаки после моего поцелуя», — подумал Миясэ. Вдруг к горлу подступает твердый комок, и он поспешно выпивает сакэ. Безумная жажда тела любимой.

— Люблю молчаливых людей… — говорит Савамура, и в получасовом молчании трое пьют сакэ. — …Однако, — с трудом выговаривает его заплетающийся язык. Миясэ смотрит на Савамуру отсутствующим взглядом, рука девушки тянется к локтю спутника. — Миясэ!.. Помнишь наш разговор в типографии?.. Ты еще сказал: «Опять деньги…» Ты имел в виду меня, так ведь? «Опять деньги», что значит твое «опять»? На что намекаешь?

Глядя на Савамуру, Миясэ замечает болезненно искривленное лицо парня за стойкой. Он укоризненно качает головой. Наверное, знает, что сейчас Савамура начнет пьяный дебош. Стрелки над крашеной головой парня показывают начало первого. Миясэ представляет спящую Тамаки и скомканное одеяло рядом.

— Что молчишь?! Я спрашиваю, ты понимаешь, что такое деньги? A-а?! Зарабатывать деньги, тратить деньги! Вот в чем смысл жизни, понятно тебе или нет?!

И Савамура с воплем вцепился в волосы Миясэ. Отчаянно кричит девушка, парень выбегает из-за стойки и пытается остановить разбушевавшегося Савамуру. Стараясь высвободиться, Миясэ рукой задевает очки Савамуры, они повисают у него на носу, но тот продолжает буянить.

— Что значит, вы меня переоцениваете?! Зачем, по-твоему, мы здесь собрались? Только чтобы выпить? Ты что, издеваешься, придурок?!

К своему удивлению, Миясэ совсем не разозлился, взгляд его лишь фиксировал упавшую бутылочку, кружочки сакэ на дне захватанных рюмок, сигаретную пачку и перевернутую тарелку с вареным соевым творогом.

А может, Тамаки откуда-то наблюдает за ним? Может быть, она подглядывает за мужчиной, без сопротивления позволяющего таскать себя за волосы, которого так возбудила та девушка с дог-шоу, случайно сфотографированная им, который представляет любимую девушку в объятиях другого мужчины в Кобе и, наконец, мастурбирует в туалете?

Той ночью Миясэ не успел на последнюю электричку и поехал на такси в Готанду.

Намокший окурок в раковине совсем развалился и обнажил свои отвратительные внутренности. Рядом — щетка с засохшим моющим средством…

Он закуривает и поворачивается к окну — в темноте ночи стоит длинный мужчина с красной точкой во рту. Он медленно убирает волосы назад, после дебоша, устроенного Савамурой, болит кожа на голове, между пальцами застряли волосинки.

Опять… деньги?! — передразнивает Миясэ пьяный бред Савамуры и чувствует, как его накрывает волна неприязни к этому человеку. Руки Миясэ слегка замерзли, но благодаря теплой машине и сакэ он не продрог до костей.

Слышится какой-то шорох, и его рука с сигаретой повисает в воздухе. Миясэ внимательно прислушивается. Тамаки? Может быть, это льется вода в мойке у соседей, нет, не похоже.

— Тамаки?

Хмель еще не выветрился из его головы, и Миясэ серьезным тоном произнес это слово вслух. Может быть, ей нужно было услышать такой голос. «Определенно что-то шевелится», — подумал Миясэ, напрягая слух.

В погоне за призрачным звуком он тихо открывает дверь на балкон. Что-то белеет в мерцании ртутных фонарей. Холодный ночной воздух пронзает легкие.