Водитель трамвая

А с чего я начал? С того что трамваи на линии постоянно ломались. Теперь вы хоть знаете почему. А из-за этого как говаривал с ударением на последние слоги герой небезызвестной комедии «Старый новый год» — «бывали случаи». Да какие! Впрочем, не только поломки играли решающую роль. Ещё гонки со временем. «Вставание в расписание» и «успею согнать десять минут». А тут уже помимо человеческой глупости вступает в силу человеческая жадность. Что опять-таки возвращает нас обратно к «выходам». Помните, я вам рассказывал как — через одно не шибко привлекательное место — составленные «выходы» приводят к разборкам на линии между водителями в первую очередь из-за талонов? Когда водители с двадцать восьмого маршрута постоянно ругались с водителями «пятнашек» и «тридцаток». Туда же иногда подключались «шестёрки». В особенности насчёт времени прибытия на круг Алабяна. Правда им было немного проще: если их и затягивали другие маршруты то позже — проехав поворот на улице Курчатова они могли нестись себе на предельной скорости на конечную в Братцево и никто им не мешал. Не болтался впереди. «Тридцатками» бывало, становились недовольны водители двадцать седьмых маршрутов. Мы соприкасались с ними на Войковской.

Водители двадцать третьих маршрутов по известным причинам ненавидели и поносили всех. Так и жили.

Видите, как всё тут оказывалось завязано в единый узел? И «выходы» и дежурства, и талоны и смены, а самое главное — деньги. Из-за денег ругались все. Ругался я со всеми. Ругались водители с нарядчиками, если считали, будто последние ставят более «блатные» «выходы» хохлам или более пронырливым водилам. Ругались начальники между собой бесконечно «катая» докладные на водителей других маршрутов, чтобы показать вышестоящим руководителям своё рвение на работе. Ругались слесаря, которым с каждым месяцем прибавлялось всё больше и больше работы без увеличения зарплаты. Ругались диспетчера считавшие себя обделёнными по сравнению с водителями. Они-то мнили себя не менее полезными, нежели последние. А зарплаты отличались заметно. Ругались даже «подвижники» когда приходилось пятый раз за день заниматься буксировкой, а ни копейки денег за данный трут не накинут. Даже спасибо не скажут. И все выживали, пересчитывая гроши. Причём рассчитывали даже самостоятельно — складывая количество отработанных часов, проданных талонов и полученных докладных. Например, моя наставница Лена этим занималась. И я могу сейчас это понять. Да и другие не отставали. И шли ругаться в бухгалтерию, когда им недоплачивали пару грошей в зарплату. Заявлялись со своими талмудами, заполненными внутри подробной разблюдовкой (или разблядовкой — кому как нравится), и требовали, требовали, докапывались до сути. Куда ушло три рубля шестьдесят две копейки? Опять аварию распределили на бригадный подряд? Ах вы, сволочи? Да кто вам позволил? Ах, это всё из отдела безопасности движения идёт? Ладно, сходим к ним. После чего решительным шагом шли объясняться с БДшниками. Такими же старыми швабрами вечно пьющими чай и трендящими о внуках и зятьях.

Ругань. Вот главное из того что мне запомнилось.

Ругань. Бесконечная как вращение Земли. Всех со всеми. По любым поводам.

Люди, работающие в депо по двадцать-тридцать лет, просто уже не реагируют на это. Не замечают. За проведённое на трамвае время это превратилось для них в норму. Видимо поэтому и ко мне с моими ядерными взрывами истерик и негодования относились совершенно не так как отнеслись бы в других местах. Более цивилизованных. Даже моё поведение наверняка являлось для них почти нормой. Может чуть более экстравагантной. Молодая прыть. Пусть орёт. Главное — никого не сбивает и в аварии не попадает. Так — я уверен на миллион процентов — рассуждали и в отделе БД и в отделе эксплуатации. А бодаться с этими двумя отделами не взялся бы ни один начальник конечной станции. Наоборот — я убеждён — мои свары и борьба с пережитками «так и недоразвитого социализма» изрядно забавляли чиновников из этих главных в депо отделов.

«Это чтобы им жизнь сахаром не казалась» — наверняка думали они про себя.

— В аварии он попадает? — спрашивали они какую-нибудь губастую Хромовичёву приходившую к ним с жалобами на жлоба Бушуева, устроившего давеча демонстрацию вокальных возможностей на конечной станции на улице Черепанова. — Людей сбивает?

— Нет, — тускло нахохлившись, мямлила жертва борьбы за права краснокожих.