Воды Дивных Островов

Тут молвил слово Роберт Джерардсон: «Я говорить красно не привык, но расставание придаёт мне смелости сказать вот что: с того самого мгновения, как я впервые тебя увидел, я полюбил тебя так, как, несмотря на всю мою любовь к тебе, никогда ты меня не полюбишь, ежели есть где-то на свете желанный тебе возлюбленный; что, сдаётся мне, соответствует истине. И видел я, что давно ты поняла мои чувства и потому неизменно держалась со мною кротко и приветливо, по обычаю своему. И это отчасти огорчало меня, ибо разжигало мою страсть, а отчасти утешало, ибо ещё лучше начинал я о тебе думать, и казалась ты мне ещё более достойной святого поклонения. А теперь понял я, что покидаешь ты нас, дабы отправиться на поиски желанного тебе возлюбленного; и скажу я, что кабы расставалась ты с нами по более ничтожному поводу, огорчился бы я в сердце своём; но раз всё сложилось, как есть, снова благословляю я тебя, и счастлив буду при одной мысли о тебе; и коли мы снова встретимся, застанешь ты меня всё тем же, душою и сердцем нимало не изменившимся».

Заряночка повернулась к нему, не скрывая слёз, и молвила: «Знаю, что сказал ты правду; и правильно угадал ты причину моего отъезда; и принимаю я твоё благословение, любя и радуясь».

Тут замолчали они, а Джайлс Джерардсон всё ещё с трудом подбирал слова, ибо не мастер он был говорить; и молвил, наконец, так: «Я скажу то же, что и брат; видишь, госпожа наша, как бы скверно всё сложилось, кабы полюбила ты одного из нас ответной любовью; оттого приключились бы раздор и горе! Но теперь попрошу я тебя о милости, а именно: поцелуй меня в губы теперь, в час расставания; и поступи так же, когда встретимся мы снова. И скажу я тебе заранее, что коли откажешь ты, сочту я это в тебе поступком недружеским и пойму, что все прекрасные слова, произнесённые тобою только что, словами и останутся, и не так ты чиста сердцем, как полагал я».

Девушка рассмеялась сквозь слёзы и ответствовала: «Милый юноша, не выноси ты мне приговора, покуда не провинюсь в самом деле! Никоим образом не откажу я тебе в просьбе, ибо люблю тебя и отныне и впредь буду считать тебя братом, и тебя, и Роберта; ибо преданно, как братья, заботились вы обо мне всё это время. Но сам знаешь, милый юноша: порою приходится сёстрам расставаться с братьями; и ныне час этот пробил».

Ещё немного посидели они молча, все четверо; а затем поднялась Заряночка, и стянула с головы шлем, и расцеловала и обняла Джерарда и его сыновей, и распрощалась с ними, причём и сама она, и юноши разрыдались в голос. Затем Заряночка снова вооружилась, вскочила в седло и поскакала в Гринфорд; и ничего-то при ней не было, кроме нательной одежды и доспехов, да коня, да нескольких золотых монет и драгоценных камней в кошеле. Так уехала девушка; спутники же её удручённо повернули назад, к Пяти Ремёслам.

Глава VII

Заряночка прибывает в Гринфорд и узнаёт, что Замок Обета обезлюдел

Так, в конце мая, за час до заката, Заряночка въехала в Гринфорд; и уверенно направилась прямиком к постоялому двору, и с тем большей уверенностью, что прежде там не останавливалась, как уже говорилось. Слугам рассказала она байку о своём обете, сообщая, что не вправе снимать шлем, покуда не истекут семь дней; и кто-то ей поверил, а кто-то счёл женщиной; но поскольку судя по платью можно было заключить, что гостья принадлежит к знати, никто к Заряночке не приставал. Более того, поскольку сообщила она, что намерена выехать на следующий день спозаранку, содержателям постоялого двора и вовсе дела до неё не было; притом сообщила девушка, что приехала из дальних краёв, что соответствовало истине.