Военная контрразведка НКВД СССР. Тайный фронт войны 1941–1942

Генералы вермахта признавали, что в противоположность русским, имели очень слабое представление о том, что происходит в Москве. Грубые и ставшие болезненно очевидными просчеты в оценке советской мощи вынудили ОКХ воздерживаться от оценок и предположений, за исключением тех, которые основывались на сведениях фронтовой разведки. Пока немцы сохраняли инициативу и обладали значительным военным превосходством на полях сражений, этот недостаток не имел большого значения. Но когда наступление приостановилось и перевес не стал столь ощутимым, отсутствие сведений о реальной силе противника и его намерениях поставило немецкое командование в трудное положение. Не оправдались надежды немецкого политического руководства, возлагаемые на абвер. В результате принятых оперативных мер попытки немцев провести широкую разведывательно-диверсионную и другую подрывную деятельность в Москве и на подступах к ней не имели успеха. На московском направлении противнику не удалось совершить ни одной диверсии в тылу советских войск, на промышленных и транспортных предприятиях. Кейтель признавал: «В развитии кампании 1941 года стало ясно, что возникает момент известного равновесия сил между немецкими и советскими войсками. Русское контрнаступление, бывшее для Верховного командования полностью неожиданным, показало, что мы грубо просчитались в оценке резервов Красной армии. Тем более было ясно, что Красная армия максимально использует зимнюю стабилизацию фронта для дальнейшего усилия, пополнения и подготовки новых резервов. Молниеносно выиграть войну не удалось»[1244]. Далее он писал:

«До войны мы имели очень скудные сведения о Советском Союзе и Красной армии, получаемые от нашего военного атташе. В ходе войны данные нашей агентуры касались только тактической зоны. Мы ни разу не получили данные, которые оказали бы серьезное воздействие на развитие военных действий. Например, нам так и не удалось составить картину, насколько повлияла потеря Донбасса на общий баланс военного хозяйства СССР»[1245]

. Это свидетельствует о значительном вкладе в победу Красной армии в сражениях конца 1941 – начала 1942 г. сотрудников ОО НКВД, которые осуществляли оперативно-служебную деятельность в частях и соединениях Красной армии.

Многие немецкие генералы понимали бесперспективность похода на Восток и трезво оценивали сложившуюся обстановку уже к лету 1941 г. Ф. Гальдер записал в военном дневнике 11 августа: «Начиная войну, мы рассчитывали иметь против себя примерно 200 вражеских дивизий. Но теперь мы насчитываем их уже 360. Эти дивизии, конечно, не вооружены и не оснащены в нашем понимании этого слова, и командование ими в тактическом отношении во многом неудовлетворительно. Но они есть. И если дюжина их разбита, русский выставляет новую дюжину. Он выигрывает время благодаря тому, что находится поблизости от своих источников силы, а мы все больше от них удаляемся». На одну из серьезных причин поражения немецких войск указал генерал Гюнтер Блюментрит: «Многие наши руководители сильно недооценили нового противника, что отчасти потому, что они не знали ни русского народа, ни тем более русского солдата. Некоторые наши военачальники в течение всей Первой мировой войны находились на Западном фронте и никогда не воевали на Востоке, поэтому они не имели ни малейшего представления о географических условиях России и стойкости русского солдата, но в то же время игнорировали неоднократные предостережения видных военных специалистов по России»[1246].

Безусловно, безответственным было решение политического руководства Германии начать войну с Советским Союзом, а военным следовало основательно изучить предстоящий театр военных действий. «Разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании», как самонадеянно предполагалось планом «Барбаросса», не удалось. Начальнику штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Германии Кейтелю на Нюрнбергском процессе был задан вопрос: когда он начал понимать, что план «Барбаросса» терпит крах? «Москва», – нехотя ответил Кейтель[1247].

Анализируя итоги Московского сражения в целом, И.В. Сталин посчитал, что гитлеровская армия в 1942 г., как и наполеоновская в 1812 г., уже обречена и надо форсировать события. В начале марте 1942 г. он рассмотрел перспективу развития военных операций на летнюю кампанию: «…Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году»[1248]

.

Сталин отдал приказ наступать по широкому фронту, на что у армии уже не было сил.

Послесловие

Вера в могущество нашего Отечества, мощь Красной армии сопровождала нас с детства. А как же иначе. С молоком матери в сознании каждого из нас утвердилось убеждение в том, что в жестокой войне 1941–1945 гг. мы победили. И за ценой не постояли.