Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945

16 мая 1944 г. военный министр подписал приказ о переформировании СИУ Квантунской армии в «Специальный информационный отряд» в составе двух радиоразведывательных, дешифровального, учебного отрядов, базы материально-технического обеспечения с подчинёнными РРП в Наньлине, Цзямусы, Хайларе, Харбине, Ехэ, Суньу и Кандэ численностью 708 человек[789].

Следует особо отметить, что информация органов радиоразведки на протяжении всей войны являлась главным для руководства Японии источником сведений о советских войсках в Забайкалье, на Дальнем Востоке и в МНР: в разведывательной сводке армейского управления Ставки от 29 декабря 1944 г. «Состав и дислокация Советской армии на востоке СССР в 1944 году» на долю радиоперехвата приходилось 45 % полученных данных, в то время как на показания дезертировавших в Маньчжоу-Го советских военнослужащих и арестованных советских разведчиков – 31 %; в «Декадной сводке по военным вопросам на востоке СССР» того же управления от 24 февраля 1945 г. доля материалов радиоразведки составляла уже 90 %[790].

Согласно принятой в японской армии классификации, полученные в процессе перехвата линий связи противника сведения подразделялись на «информацию A» (дешифровка перехваченного радиообмена), «информацию B» (перехват открытых радиопереговоров) и «информацию C» (анализ характеристик радиообмена). В совокупности они позволяли командованию Квантунской армии и Ставке отслеживать мероприятия боевой подготовки советских войск, формирование и передислокацию частей, соединений и органов военного управления СВ и ВВС Красной армии на востоке страны, поставки американской авиатехники по маршруту Аляска– Сибирь. Стратегической задачей органов радиоразведки являлось выявление признаков подготовки СССР к нападению на Японию или предоставления Москвой баз Вашингтону для нанесения ударов по военно-промышленным центрам и морским коммуникациям империи. В 1941–1945 гг. эта задача отчасти была решена: на основе взломанной шифропереписки ВВС Забайкальского фронта 14 декабря 1941 г. начальник 18-го отделения доложил императору об отсутствии признаков приведения советской авиации на Дальнем Востоке в высшие степени боевой готовности в ответ на японское нападение на США, а анализ радиопереговоров на авиатрассе Аляска – Уэлькаль – Сеймчан – Якутск – Киренск – Красноярск в 1943–1945 гг. позволил японцам прийти к выводу о дальнейшем включении произведённых в США боевых и транспортных самолётов в состав действующей на западе Красной армии[791].

Несмотря на высокий удельный вес информации радиоразведки в общем объёме данных по СССР, на протяжении всей войны руководство Японии непрерывно наращивало численность и совершенствовало структуру органов агентурной разведки Квантунской и Северной армий.

В первую очередь усилилось Информационно-разведывательное управление Квантунской армии – с 1940 по 1945 г. его штатная численность выросла в 6 раз. Если в июле 1940 г. в штатах ИРУ состояло 43 военнослужащих и 313 гражданских специалистов, то в июле 1941 г. – 228 военнослужащих и 424 гражданских специалиста, а с июля 1942 г. и вплоть до июля 1945 г. – уже 1295 военнослужащих и 690 гражданских специалистов за счёт прикомандирования к управлению личного состава диверсионно-разведывательных частей[792]

. При этом структура штабного управления ИРУ оставалась практически неизменной:

Начальник управления

1-е отделение (общих дел),

2-е отделение (анализ документов),

3-е отделение (руководство белоэмигрантскими организациями),

4-е отделение (агентурная разведка, диверсии),

5-е отделение (информационное),

6-е отделение (пропаганды)[793].

Рост численности ИРУ сопровождался реорганизацией и образованием новых разведорганов. В январе 1942 г. на базе разведпункта в Цзинане, ранее замыкавшегося на отделение ИРУ в Дунъане, было сформировано самостоятельное отделение, отвечавшее за агентурную разведку и подслушивание телефонных переговоров погранотрядов в Приморье через подчинённые пункты в Суйфэньхэ, Лишучжэне, Баньцзехэ и Пинъянчжэне. Спустя месяц в юрисдикцию начальника управления перешёл лагерь для советских военнопленных и перебежчиков «Хогоин» («Приют»), до этого формально подчинявшийся харбинскому муниципальному управлению[794]. На этом реорганизации в ИРУ временно прекратились, однако с назначением в марте 1943 г. его начальником генерал-майора Дои Акио преобразования приняли радикальный характер.