Военно-морские рассказы

Ну, а пока они не догадываются, мы раз-два и разместили личный состав, теперь уже, МЭОНа.

Жили мы в каютах по четыре человека. Жили и даже не подозревали, что командование этой самой «Веги» уже руки потирает, готовясь списать на нас то, что уже украдено из кают и салонов. И то, что еще только будет украдено.

Тут я предложу сделать небольшой скачок. То есть пропустить пару теплых месяцев, заполненных благополучным ничегонеделаньем и перейти сразу ко времени нашего отбытия в город-герой Керчь.

Вот представьте себе: вещи уже собраны, на машины погружены, Личный Состав, счастливо улыбаясь, представляет себя на юге...

И тут, как гром с ясного неба:

— А кто нам ответит за разграбленные каюты? Кто возместит убытки? — спрашивает нас командование «Веги». И список протягивает.

А в списке чего только нет — и краны блестящие, и зеркала стальные, и даже один унитаз голубого цвета.

— Как-кие убытки? — пугается наше командование. И с похвальной быстротой опомнившись, переходит в атаку: — Что вы тут... развели, понимаешь?! Причем мы к вашим проблемам?!

Командование «Веги» раздирает пасть до упора и начинает выть в сторону вышестоящего командования. На Флоте, как известно, прав тот, кто громче воет в сторону Командования. Потому как Командование, вечно занятое собственными проблемами, никогда не вникает в суть дела. Кто громче, тот и прав.

— Вы что... там... себе думаете? — спрашивает откуда-то сверху Родная Дивизия. — Вы что... вообще?

— Есть, — говорит наше командование. И посылает «Вегу» к Бениной маме.

И в споре наступает то, что в боксе именуется «клинч». Они нас не отпускают, но нам на это как-то наплевать. Все равно ведь уедем.

Нашей каюте повезло. Ничего из нее как-то не пропало. Все было прекрасно. За исключением одного. Для удобства «лесорубов» финны предусмотрели на окнах, пардон, иллюминаторах, занавески из кожзаменителя. Удобно очень — потянул и темно. Еще чуть потянул — и она сама обратно сворачивается. Но есть одна беда — «еще чуть потянул» чуть сильнее, чем следовало и назад она уже никогда не свернется. Это как с зубной пастой — выдавить просто, а обратно — никак.

Вот тогда-то в нашей каюте и прозвучали слова, вынесенные в эпиграф этого рассказа.

Дождавшись ночи, диверсанты в лице двух специалистов второго года службы, протиснулись сквозь иллюминатор и героически влезли в такую же каюту палубой выше. Там они сняли занавеску, а на ее место поставили нашу.

И весь остаток ночи мы спали жутко довольные.

А утром...

Утро началось с рева. С начальственного рева, продолжавшегося добрых полчаса и проникавшего даже сквозь палубу. Причем, эпицентр этого рева находился прямо у нас над головой и ничего хорошего не сулил.

Весь день продолжались наши сборы и начальственные разборки. Родная Дивизия, кстати, почему-то поддерживала «Вегу», а взоры нашего командования нет-нет, да и задерживались на сигнальщиках. То есть на нас.

Ну кто же мог знать, что прямо над нашей каютой расположен кабинет комбрига?

Мечты

— А знаешь, — сказал Быстов, — все больше хочется домой.

Лето было в самом разгаре, южное солнце не уставало доказывать, что жизнь прекрана, со стоящего рядом круизного лайнера доносился женский смех, и хотелось думать не о том, что впереди еще полгода службы, переход к месту постоянного базирования в Петропавловск, а...

Короче, я присел рядом, на поваленную за ненадобностью сигнальную мачту и раскрыл уши.

А Быстов, он вообще довольно интересный собеседник, пусть хотя бы тем, что умеет не только говорить, мечтательно закатил глаза.

— Да-а, — продолжил Быстов, обратив свой, полный тоски взгляд на Северную сторону. — Вот если бы мне торпеду...

Старший матрос Быстов личность заслуженная, легендарная, я бы сказал. Настолько, что если бы торпеды находились в моем распоряжении, я бы обязательно выделил ему... одну. Вот только зачем? Зачем Быстову торпеда? Я даже вперед чуть подался, интересно ведь, бугель вам на все рыло.

— И я бы на ней... домой, — завершил мысль Быстов, переводя взгляд на Константиновский равелин.

Родом Быстов из Читинской области. И «хутор» его находится где-то на Аргуни, которая не только приходится притоком Амуру, но и пограничной рекой Китаю.

— Вот только сиденье к ней приделать, — добавил Быстов после недолгого раздумья. — И руль. А я бы рулил.

— Точно, — поддержал его я. — И педали.

— Да! — Быстов даже подпрыгнул. Мачта, прижатая к переборке двумя креплениями, задрожала. — И педали. А я бы их крутил! — Он встал, и делая характерные движения ногами, обутыми во флотские полусапоги, показал как бы он добирался домой.

На Флоте принято мечтать. Хоть это и не поощряется командованием, но все равно принято. Мечтают старшие офицеры о присвоении очередного звания, мечтают младшие о переводе к новому месту службы, где нет таких мечтательных командиров и вообще военных. Мечтают мичмана — о выслуге и о том — где чего и кому куда...