Военные загадки Третьего рейха

«Прикиньте, как сложится мой завтрашний разговор с рейхсфюрером. Сумею ли уладить дело? Не хочу к нему приступать, не зная, какие доводы привести в его пользу. Гиммлер не желает принимать Бернадотта, а я хочу свести их вместе. Кроме того, я должен позаботиться и о своих интересах, о них я веду переговоры с господином Гиллелем Сторхом. Посмотрите и скажите, в каком направлении они будут развиваться. А в других проблемах вы не успели еще разобраться?» Почти каждый день он встречал меня таким приветствием.

Я попытался объяснить ему, что у меня много заданий, что к 10 марта я должен подготовить несколько астрологических отчетов для Гиммлера.

«Не торопитесь в отчетами для рейхсфюрера, — возражал Керстен. — Они могут подождать. Мои дела важнее. Вы должны мне точно сказать, как поступить. Зайдите на минутку ко мне и просмотрите мой гороскоп. Господин Сторх намерен посетить Германию, чтобы обсудить с Гиммлером освобождение десяти тысяч евреев. Я уже зондировал почву, но пока по этому вопросу не нахожу поддержки Гиммлера».

Керстен и раньше говорил мне о Гиллеле Сторхе. В телефонных разговорах мы условились называть его «птицей». Со слов Керстена я понял, что этот господин собирается приехать в Германию, чтобы вести переговоры лично с Гиммлером, не доверяя это дело Бернадотту.

О Сторхе Керстен всегда отзывался почтительно. «Это очень значительный человек, главная персона в сионистском движении и Всемирной еврейской организации. В Америке, куда он в скором времени переедет, он будет иметь еще больший вес. Вы непременно должны познакомиться с этим человеком, господин Вульф. Он обещал позаботиться обо мне в Америке. После войны я хочу там открыть свое дело. Гиллель Сторх мне нужен, чтобы с его помощью войти в круг богатых людей. Мой дорогой Вульф, почему бы и вам не отправиться туда вместе со мной? Вы бы зарабатывали уйму денег. Мы могли бы стать партнерами. Смею вас уверить, я бы не позволил вам в Америке составлять гороскопы меньше, чем за пять тысяч долларов. Если сделка с господином Сторхом состоится, я сразу стану человеком. Вы ведь тоже хотите зарабатывать деньги, не так ли? И вам совсем не обязательно говорить американцам правду, составляя для них гороскопы. Вы станете им говорить то, что они желают слышать. Это самое главное, как, впрочем, и то, чтобы вам хорошо платили».

Мои отношения с Керстеном были далеко не столь дружеские, как он пытался изобразить. Но поскольку я все еще оставался на положении узника концлагеря, работавшего по приказу Гиммлера, само собой разумеется, я не мог ответить Керстену так, как мне хотелось. Апотому я ограничился словами: «Господин Керстен, давайте подождем. Мы все это с вами обсудим, когда закончится война».

Зная Керстена, я мог вполне предположить, что он меня усиленно обхаживает, рассчитывая на поддержку своих проектов, когда они будут представлены на рассмотрение Гиммлеру. Не верилось, что он собирается забрать меня с собой в Америку. И все же Керстен продолжал толковать об этом: «Вам стоит только слово сказать. По приезде в Стокгольм я расскажу Сторху о наших намерениях. Он выправит нам паспорта для въезда в любую страну. Я все для вас устрою».

«Надеюсь, это будут не фальшивые паспорта, господин Керстен, — сказал я. — При всем уважении к господину Сторху не верю, что он был настолько влиятелен, чтобы устроить нам паспорта в любую страну. Одно из двух: или те паспорта стоят огромных денег, или с ними нас арестуют, едва ступим на землю той страны. Откуда у господина Сторха настоящие паспорта? Какую цену пришлось бы за них заплатить?»

Керстен не медлил с ответом: «Сейчас вам ничего не придется платить. Позже, когда все устроится, можно будет подумать о форме компенсации».

Это было как раз то, что я и ожидал. «Дорогой господин Керстен, — сказал я, — не по душе мне такие дела».

«Послушайте, господин Вульф, — запротестовал он, — вам абсолютно не о чем беспокоиться. Я берусь достать все необходимые документы. Ни малейших сомнений для вас и вашей семьи».

«Я должен подумать об этом, — ответил я. — О своем решении извещу вас через неделю».

«Понимаю вашу озабоченность, — заметил Керстен, — но позвольте объяснить механику дела. Все очень просто. К тому же мы знаем друг друга настолько хорошо, что нет нужды что-либо скрывать. Если б дело обстояло иначе, я бы не обращался к вам за советами. А вы всегда были превосходным советчиком».