Воевода

А пока Даниил и его друзья набирались сил для многотрудного жития, которое ожидал их в близком будущем. И вот уже прошла последняя рыбалка. На волжский лёд вышло не меньше двадцати умельцев подлёдного лова. Это Авдей послал их наловить стерляди и других ценных рыб для отправки в Москву ко двору Фёдора Адашева. Так поступали в Борисоглебском каждую зиму, и на этот раз всё повторилось. Знали, что в Москве у Адашевых есть большой погреб, и если положить туда льду, а на него рыбу в плетёнках со льдом, то она сохранится до следующей зимы. Эта рыбная охота была весёлой и памятной для всех обитателей дома Адашевых. На лёд высыпали мужчины, женщины, дети. Когда рыболовы доставали мерёжи с уловом, дети больше всех восторгались видом крупных красивых рыбин и краснопёрых окуней. Тарх упросил отца, чтобы ему поставили мерёжу отдельно, и сам загонял в неё рыбу. Сколько у него было радости, когда он с отцом вытащил мерёжу на лёд!.. В ней оказалось много самой разной рыбы. Попалась даже щука, были окуни, налим и две стерляди фунтов по двенадцать. Ухватив ручонками стерлядь, Тарх закричал:

   — Батюшка, я повезу её в Москву, она у меня будет жить!

Даниил знал, что в бочке с водой можно довести рыбу до Москвы живой, но это было хлопотно, и пришлось отговаривать сына:

   — Уснёт она, Тархуша, по морозу. Уж лучше пусть со всеми вместе на возу лежит, авось, в Москве проснётся.

Тарх был недоволен, но смирился и был согласен везти в кринке живого вьюна.

Иван с Дашей и Степан с Саломеей тоже сделали рыбные запасы: не ехать же в Москву с пустыми руками. Все остались довольны отдыхом на волжском приволье, лишь у Даниила, кроме отдыха, были важные дела.

Ещё в середине февраля Даниил позвал к себе старосту Авдея и наказал ему крикнуть доброхотов идти на летнюю сторожевую службу. Даниилу было известно, что на этот год от отцовской вотчины нужно будет выставить пятьдесят конных и вооружённых ратников. Выходило даже меньше, чем по одному ратнику с селения. И хотелось Даниилу увести с собой тех, кто был с ним под Казанью, особенно же пушкарей и умеющих стрелять из пищалей. Он так и сказал старосте:

   — Ты постарайся, батюшка Авдей, прежних ратников, что ходили со мной, убедить к службе. Пусть через три дня соберутся в Борисоглебском, и я скажу им слово.

За несколько дней до отъезда Даниила во дворе близ его дома собрались доброхоты. Пришёл Авдей и доложил:

   — Привёл на поклон, батюшка-воевода. Всего сорок семь ратников.

   — Выходит, троих недобрал?

   — Так они в пуще белку стреляют. Да сказано ими было, что успеют подойти к твоему отбытию.

   — Пусть так. Ну, идём, скажу им напутствие. — И Даниил вышел во двор.

Воевода и староста подошли к бывшим ратникам. Послышались голоса:

   — Здравия тебе, батюшка-воевода.

   — Здравствуйте, борисоглебцы, да слушайте со вниманием, что скажу. Как придёте в Москву на Ходынское поле, там будут вас учить огненному бою. И вам службу предложат: быть стрельцами, — а кто и пушкарями, как прежде, останется. Есть и новость. Пойдём на береговую службу под град Мценск, и там, на черноземной ниве, кто пожелает из вас, может осесть и быть домохозяином. Вам же от государя-батюшки денежное жалованье будет. Ежели служба придётся по душе, станете в достатке жить, семеюшек отсюда позовёте. Вот и всё.

Даниилу осталось подумать о том, кто поведёт полусотню в Москву. Выбор пал на Степана, но тот был вольным человеком и ему не прикажешь. Степан в это время кружил среди доброхотов. Многих он знал, теперь вот свиделся и ему приятно было поздороваться, перекинуться двумя-тремя словами. Погуляв по толпе, он подошёл к Даниилу и сказал с улыбкой:

   — Славные парни. Их бы в пластуны записать, да под моё начало. — Догадался Степан, что Даниил ломал голову, с кем их отправить в Москву, и подкинул воеводе повод.

Даниил тоже улыбнулся. Отрадно было знать, что рядом такой дотошный и проницательный друг.

   — Выходит, и в Москву их поведёшь? — спросил Даниил.

   — Отчего бы и нет?

   — А Саломею с нами отправишь?

   — Зачем же? Поживём до отправки в твоих покоях, потом в возке со мною поедет. За рыбой кому-то надо приглядывать, не то лиса какая-нибудь найдётся, без рыбы оставит, — засмеялся Степан.

Так всё просто уладилось. По этому поводу Даниил добавил доброхотам к сказанному ранее:

   — И поведёт вас, ратники, в Москву знакомый вам сотский Степан Лыков.

В толпе оживились.

   — То-то славно! — выкрикнул кто-то.

Даниил уже душой и сердцем рвался в Москву. Спешил увидеть отца, побыть возле него. Ведь близка была разлука. Какой она будет — долгой, скоротечной, — Даниил даже гадать не хотел. За три дня до конца февраля в храме Бориса и Глеба отслужили молебен, а в доме Адашевых был устроен званый обед, на который пришли лишь священник Панасий и староста Авдей. А на другой день Даниил и Иван с семьями покинули Борисоглебское, отдохнувшие душой и телом. Оставшиеся домовничать Степан и Саломея проводили отъезжающих за Волгу и возвратились оттуда пешком. У них ещё был медовый месяц.