Войди в каждый дом (книга 2)

—  Откуда? Я же раньше всех весь скот на бойню погнал! — Аникею показалось, что он отвечает не этой умной бабе, готовой помочь ему, а судье.— Ведь знал, видел, что ловушка, а полез в нее, как глупая мышь! Черт меня угораздил!

—  Выход один — сдавай, что добудешь,— говорила Лиза, точно диктовала.— У кого поросенка выпросишь, у кого гуся или курицу...

—  Да разве этакой малостью заткнешь дырку? — Аникей обхватил голову руками, закачался из стороны в сторону.— И отбрехаться, что заставили, тоже нельзя. Сам наперед выскакивал, других за собой манил... Принеси-ка, девка, мне еще грамм двести, а то перехватило — дышать нечем...

В кафе шумно ввалились гурьбою шоферы, расселись за соседним столиком. Они, видимо, перегоняли рейсом новые машины — зеленые, свежекрашеные грузовики выстроились вдоль улицы около кафе. Лиза приняла у них срочный заказ и ушла на кухню.

—  Ну и что же с этими ходоками?— нетерпеливо спросил самый моложавый, непоседливый парень, стучавший все время ложкой по столу.— Добрались они до самого?

— А вот слушай,— ответил рыжий водитель в синей спецовке.— Прошли они, значит, в Кремль и стали караулить около Большого, дворца, чтоб не прозевать, когда поедет в машине Сам...

У водителя было широкое, полное лицо, и оттого, что он был при этом редкозуб и щербат, казалось, что он все время ухмыляется.

—  Дежурный, конечно, их сразу заметил и говорит — не положено, дескать, тут долго толкаться. А они ни в какую — ходят себе и ходят... Но тут, на счастье, откуда ни возьмись подъезжает генерал, видать, шишка не маленькая, весь в орденах. «В чем, спрашивает, дело?» Ну, тогда они начистоту — нас, мол, деревня послала. Будем ходить до тех пор, пока не пробьемся к Самому. Видит генерал, делать нечего, и звонит Самому — как прикажете поступить? Чего Сам ему сказал, доподлинно неизвестно, но генерал отвез мужиков в гостиницу. Отвели им отдельный номер, сказали — отдыхайте пока. Велел их хорошо накормить...

«Будет брехать-то! — хотел крикнуть Аникей, но продолжал жадно слушать.— Мужики еще домой не вернулись, а уж про них сказки складывают!.. Да, может, это и не наши черемшанские — все нынче осмелели...»

—  Ну, как наелись они досыта, генерал снова за ними приехал,— айдате, мол, к Самому. Ну, тут уж им стесняться нечего— давай они все выкладывать как есть: и про то, как коров отбирают, и как племенных телок на мясо режут, и как все хозяйство на разор идет — все до соринки выложили! В ЦК, мол, по одному решают, а они там, в районе, что хотят, то и делают!.. Спервоначалу Сам не поверил, а потом видит, что мужики правду говорят, страсть как разозлился, вне себя сделался!.. Напоследок один ходок просит ему бумагу подписать, чтобы на месте им худого не сделали за то, что с жалобой пробились. Но Сам говорит — езжайте, и без всякого сомнения! Пускай только тронут — ответят по всей строгости закона!

Водитель выхватил торчащую за ухом папиросу, глубоко затянулся, но тут подошла Лиза и сказала, что в кафе курить запрещается, и ему пришлось гасить папиросу о край тарелки.

—  И что им теперь будет? — спросил верткий парень.— Я, конечно, про тех, кто из мужиков соки давил.

—  Известно что — судить будут всем народом! Непременно! — ответил за рыжего водителя кто-то из сидевших за столиком.— Соскребут у некоторых с рожи красивую вывеску!

«Ишь какой быстрый нашелся! — Аникею стало невтерпеж слушать эти россказни.— Развязали языки, черти! Шибко грамотные все стали!»